Зенит Левиафана. Книга 2
Шрифт:
Вскочив, он поднял клинок, чтобы блокировать и свести в сторону топор, направленный ему в голову. В это время другой клинок, описав короткую дугу, отсек очередному противнику руку. И прежде, чем обрубок коснулся земли, еще две жизни были безвозвратно утеряны.
Дважды за этот бой примитивные кривые топоры дусгэйовэх полоснули вампира по груди. Оба раза вражеская сталь не справилась с кольчужным полотном, и все же это было неприятно. Арминиус отскочил назад, позволяя инерции атакующих толкнуть их тела точно на его клинки, затем сам ринулся в атаку, врубаясь в гущу врагов, словно не ведающий страха берсерк.
Минуло
Следующий удар каинит пропустил в область ключицы, этот тоже разорвал кольчугу и даже коснулся его ледяной плоти. А потом топор чересчур быстрого аборигена, зашедшего справа, врезался ему в колено и повредил переднюю крестовидную связку. Арминиус не издал ни звука, но правая нога тут же подогнулась и он упал на раненое колено. Усилием воли вампир погнал кровь в пораженную область, чтобы ускорить регенерацию.
Минувшей ночью в лесу он наткнулся на одного из дусгэйовэх, молодой парень с изрисованным сажей лицом охотился, но сам стал добычей. Арминиус выпил его до суха. При иных обстоятельствах это обошлось бы ему дорого — увесистой крупицей его человечности. Но сейчас от этого завесило выживание, и не только его собственное. Поэтому каинит не испытывал угрызений совести, напротив — он теперь не сомневался, что все сделал правильно, иначе сейчас ему не откуда было бы взять силы для экстренного восстановления.
И все же врагов было слишком много, ему не хватало скорости на всех…
Он вскинул оба клинка, уколов одного аборигена в грудь, другого — в промежность. Отклонился назад и пригнулся, уходя сразу от двух атак. Ему расцарапало шею, еще один удар пришелся по затылку и едва не снял ему скальп.
Аборигены умирали один за другим, но на смену погибшему тут же вставали двое новых. Они давили массой и хотя у них не было оружия, способного подарить Сыну Каина Последнюю Смерть, эти безумные фанатики могли разорвать его на части, буквально. И это было бы не менее действенно, чем, скажем, серебряный кол в ледяное сердце.
Вампир завалился на спину, удары посыпались со всех сторон. Связка почти восстановилась, но подняться он не мог — тела мертвых аборигенов придавили его к земле. Чтобы сбросить их, пришлось бы ослабить защиту, что в его ситуации казалось верной гибелью. Поэтому Арминиус оставил попытки освободиться и легким ударом с полузамаха (а другого из лежачей позиции не нанести) перерубил чью-то ногу, затем прикрылся локтем от удара в голову, почувствовав, как вражеский топор вспарывает кожу и мышцы на плече.
А потом кто-то сдернул одного из мертвых аборигенов с Арминиуса. Спустя мгновение исчезло второе тело, а один из атакующих жутко завопил и рухнул на землю с развороченной спиной. Над ним возвышался Ральф Лейн, который после спасения Карна инстинктивно переключился на фланг каинита, и не ошибся в выборе тактики.
Вампир не преминул воспользоваться возможностью
Англичанина трясло, его зубы стучали, а глаза полнились слезами. И все же он не собирался сдаваться, а потом неожиданно почувствовал нарастающую боль в левом боку. Он опустил глаза и увидел аборигенский топор, торчащий у него из-под ребер. Лейн даже не заметил, когда получил этот удар. Он плавно опустился на землю, чувствуя, как силы покидают его тело вместе с кровью, вытекающей из глубокой раны.
Ральф видел, что Арминиус и Карн на грани гибели, но все еще держатся. Благодаря ему. Он не чувствовал за это особой гордости, просто делал, что должен был. Ему было жаль другого — теперь он не сумеет помочь однорукому воину, что сражается с крылатым чудовищем на окровавленных ступенях мерзкого храма. Но чудо, повеление судьбы или чья-то воля, а может все они вместе взятые не оставили Мидаса в беде…
В этот момент фригийский царь в тысячный раз со всей теплотой и нежностью, на какую только был способен, вспомнил свою правую руку. Ныне отсутствующую. Ту, что не только скрашивала ему минуты одиночества, но и с завидной регулярностью отнимала жизни его врагов, работая в безупречном тандеме с левой. Да только с недавнего времени все изменилось.
Он отступил назад, парируя вражеский выпад — черные когти встретились с металлом клинка, высекая снопы багровых искр. Его противник наносил быстрые и сильные удары обеими руками, никаких размашистых движений — только короткие продуманные комбинации. Мидас нехотя признал, что тварь умеет сражаться, но это лишь подогрело его боевой азарт.
Какаги-Погок обнажил клыки и двинулся вперед, развивая атаку. Он сражался голыми руками, но его когти были тверже стали и с легкостью резали камень — Мидас убедился в этом, когда сбил очередной удар и когтистая пятерня по инерции врезалась в ступени храма.
Кровавый бог подпрыгнул и взлетел над землей, взмахнув могучими крыльями. Он издал атакующий вопль, от которого потемнело в глазах, и спикировал на Мидаса. Тот уклонился вправо, но недостаточно быстро — черный коготь полоснул по плечу. Однако фригийский царь тоже имел некоторый опыт сражений. Веков эдак тридцать. С небольшим.
Заваливаясь на бок, он взмахнул клинком снизу-вверх и отсек противнику край левого крыла. Тот обиженно вскрикнул и хотел броситься на обидчика, но Мидас уже сам атаковал, целя колющим в лицо. Какаги-Погок легко ушел от смертоносного лезвия, но тут же напоролся на тычок яблоком в грудь и был вынужден сойти на ступень ниже.
Мидас метнулся вправо, затем влево, крутанул меч над головой, сбивая врага с толку. Потом уронил клинок, пригибаясь к земле, и рванулся вперед, метя в область паха. Существо подпрыгнуло, вновь попытавшись подняться над землей за счет крыльев. Но одно из них было повреждено и если Какаги-Погок мог его регенерировать, то явно не спешил.