Зенит
Шрифт:
— Кошмар какой! Тогда, может, и правда не она, — протянула Ирина. — Я просто у мужа телефон сотовый нашла в мобилке, а так, может, и не она трусики оставила?
— Нет, вряд ли, — согласилась "пирсинговая". — Сразу спать Дашка ни с кем не будет, вот если жить с кем-то, чтобы от родаков уйти…
— Это не к моему парню. Или… а она от них ушла?
— Ушла. Наверное… тут дядь Миша нажрался в очередной раз — орал "удавлю шалаву".
Ирина внимательно слушала.
Михаил Сухарев имел
Она и того-с, не стала сопротивляться. А зачем?
Рогами товарищ был украшен так, что олени в лесу горько плакали по весне. От зависти. Понятное дело, он гонял и жену, и детей, но если бы еще и помогало!
Даша исчезла около месяца назад.
Была она, похоже, девушкой, полностью под прессингом родителей. И — исчезает.
Ничего не напоминает?
См. Маргарита Кравцова, та же картина.
И вот уже месяц ее нет. И никто не знает — как, что, где…
Ирина только головой покачала. Родители…
Попрощалась с девушками и ушла.
Что ж, отрицательный результат — тоже результат. Истории схожи, осталось найти парня, который так лих воздействует на девушек. Не сами же по себе они удрали?
Должны были с кем-то разговаривать, встречаться…
И почему ей все время на ум просится тот самый вампир?
Потому что эти твари очень притягательны для женщин. Дано им, от природы дано.
И сейчас он исчез куда-то, и найти его не получается….
Да что такое происходит в Кораблике?
И почему оно происходит именно здесь?
Ирина пока не понимала, но собиралась разобраться. Со всем возможным прилежанием.
***
Кирилл приехал вечером. У тети Светы продолжались хождения по поликлиникам, так что молодые люди могли разговаривать совершенно спокойно.
Ирина молча выложила на стол найденные фотографии.
Сначала первую пятерку.
Потом вторую — пока еще четверку.
Кирилл взял их, почесал в затылке, подумал…
— Серия?
— Две серии, — жестко ответила Ирина. — Смотри сам, это — первая серия, около года назад пропали девочки, их нашли 'подснежниками'. А эти пропадают сейчас. В том числе и твоя Маргарита.
— Сколько раз повторять — НЕ моя!
— Неважно.
— Для меня — важно.
— Ладно, — не стала спорить Ирина. — По тому, что я успела раскопать, у всех девочек есть схожие черты. Все блондинки…
— Арийского типа. Или северно-славянского. Светловолосые и голубоглазые…
— Да, возможно, это важно. Все из неблагополучных семей.
— Насколько неблагополучных?
Ирина потерла лоб.
— Сложно сказать. Вот Сухаревы — у них есть определенный достаток. Твоя… извини.
— Не последнюю корочку хлеба доедают, да. И даже маслице на нее кладут. Частенько и с икоркой.
— Финансово они обеспечены. А вот морально и нравственно… Лямины. Инна Ивановна — дочь бизнесмена. Не из крупных, но достаточно состоятельного. Шорниковы. Родители — педагоги.
— Большой разброс. Но я так понимаю, у них есть нечто общее?
— Есть. Родители.
— Не понял?
Ирина потерла виски. Как же сложно иногда объяснить свою идею, не вдаваясь в излишнюю философию! Просто каторжно трудно!
— Есть семьи, которые благополучны внешне. У детей есть сотовые телефоны, компьютеры, любые игрушки по выбору — и нет самого главного. Родительского внимания.
— Почему? У Маргариты оно было.
— Да неужели? Родителям было важно, чего она хочет, к чему стремится, что она из себя представляет?
Кирилл задумался.
— Ну…
— Может, ей вся эта религиозность поперек хребта была? Или она мечтала стать стриптизершей? Ты знаешь о ее мыслях?
Кирилл покачал головой.
— Нет. Мы общались, это верно, но Маргарита не слишком откровенничала.
— Во-от! Все эти семьи отличает одно и то же. Они благополучны внешне, но внутри там творится черт знает что. Те же Сухаревы — не бедствуют, но разговаривать с ними о чем-то просто нереально. Поделиться, получить поддержку или сочувствие… нет, это не тот случай. У Кравцовой, как я понимаю, властный отец и замотанная мать, у Шорниковых классический сапожник без сапог…
— Учитель, который родного ребенка не выучил?
— Или наоборот — заучил. Был в моей практике случай — ладно в дедовой. Поймал он вора… вот не поверишь! Сын профессора, доктора наук, сам кандидатскую защитил, причем не по гуманитарным предметам, образованный, грамотный… мог бы жить да радоваться. Деду любопытно стало, он и спросил, как человека — с чего вдруг? Ведь не мог не понимать, чем веревочка завьется, не мог не сообразить. Не тупой гоблин, чтобы от отсидки до отсидки по жизни ковылять! И заработать мог иначе! Так почему?
— Почему?
— Как сказал этот человек — да достали они все, твари такие!
— Серьезно? Кто его достал?
— Родители. Принялись за образование ребенка аж с пеленок, с таким пылом, что он к десяти годам возненавидел всю классику оптом — от литературы до музыки, шарахался от любого обучения… кое-как тянул, потому что бабушка была жива, не хотел ее огорчать. А как бабки не стало, пустился во все тяжкие. С его слов, родители, пытаясь сделать как лучше, всю жизнь ему переломали.
— Ты имеешь в виду, что и здесь такие же семьи?