Зеркала
Шрифт:
И вот, Отец ушел от своих детей. Утери не знал, на какой день заключения это случилось, но однажды черные пришли снова. Ангелами смерти спускались они сверху в метании ослепляющего пламени факелов. Как всегда их спустилось четверо. Ногами расталкивая не успевших отползти братьев, они направились прямо к Нотэри и молча окружили его. И таким нечеловеческим повеяло от их безмолвных, мощных, зловещих фигур, что бывшие рядом с Нотэри братья со стонами поползли прочь, в спасительную темноту и влажность, которой прежде страшились.
Голова Отца лежала на коленях у Утери. Его, как и других, охватил ужас, но если бы он бросился прочь, Нотэри полностью оказался бы на каменном холодном полу, и эта мысль отчего-то показалось юноше невыносимой. Он остался. Четверо смотрели на него. В прорезях вороненых шлемов он
Утери кричал, а его били рукоятями мечей по голове. Обезумевшие братья сползались из темноты, почувствовав то же, что и он, но черные, которых было всего четверо, легко отбрасывали тела, били об стены, давили коваными сапогами, обрушивали плашмя тяжеленные мечи.
Крича, Утери поднял голову и посмотрел в лицо учителя. Старик был странно спокоен, и только бесконечная усталость читалась в его глазах. Черные оторвали Утери от него и пинками отшвырнули прочь, подхватили Нотэри и поволокли вверх по лестнице. Утери, теряющему сознание от боли, вдруг показалось, что свет вокруг разливается не от их слепящих факелов, а от худой фигуры старика в отрепьях, когда-то бывших белыми. И в этом свете он увидел на полу яркий блеск вещи, которую выронил. Из последних сил он пополз к ней и упал, накрыв своим телом Троицу — тройной семилистник, символ Верховного священнослужителя Ордена.
Кровь из разбитой головы горячими языками лизала его лицо. Черные перевалили за край ямы, и свет исчез. Исчез он и из разума Утери.
Подмастерье угрюмо смотрел в темноту. Холодная осенняя ночь опустила над лесом недвижимый полог. Измученное тело требовало отдыха, а он не мог уснуть. События последних дней кружились в памяти навязчивым калейдоскопом. Он не раскрыл тайн Адаманта и не узнал, что случилось с Тагом. Правда, он предполагал, что Таг пошел до конца — или его заставили — и погиб. Инвари тоже пытался пойти до конца, но голос девочки позвал его и он бросил все, чтобы прийти на помощь. Сейчас он жалел, что не увидел окончания обряда инициации. Вдали от Адаманта и Зеркала он был уверен, что смог бы сопротивляться и дальше, и отмахивался от внутреннего голоса, шептавшего о глупой самонадеянности.
Одно он установил точно — зеркало в Подземелье Адаманта было Потаенным.
«Представим мироздание в виде яблока, — говорил Учитель, — яблока, изъеденного червоточинами. Сии червоточины есть проходы в ткани Вселенной, позволяющие попасть из одной точки пространства в другую. Многие проходы свободны. Таковы те, что связывают наши поселения в разных точках Вселенной. Они не требуют защиты, т. к. мы знаем, где они начинаются и где заканчиваются, и не ждем оттуда чужаков. Другие проходы не изведаны и потому запретны и заперты. Зеркала же суть двери. Конечно, не всякие зеркала. Те, что запечатывают проходы, мы называем Потаенными. Если вы где-либо встретите подобное зеркало, знайте — оно запирает нечто, могущее представлять опасность для вас. Или же вы можете представлять опасность для того, что сокрыто за ним. Открывать такие двери, не обладая знанием о них — глупо. Проникать в них — опасно. Никто не скажет вам, что вы там встретите или каким вернетесь? И вернетесь ли?…».
У него была возможность узнать, что скрывает зеркало, о существовании которого в Поднебесье не ведали. Это он, Инвари, первым обнаружил его и опасность, идущую оттуда. Но какого рода опасность? Он НИЧЕГО не узнал. Это не давало ему покоя. Похоже, Испытания он не выдержал!
Снова и снова он вспоминал багровую искру перстня на своем пальце, перстня, который Гэри дал ему в Змеином логе. Едва оказавшись в предрассветной тьме Чащи, Шери остановил коня и потребовал, чтобы Инвари надел перстень. Иначе, сказал он, они не пропустят.
— А ты? — удивился
— Меня и так знают.
Инвари покосился на Ангели, сладко спящую в седле перед братом. Тот заметил его взгляд:
— Детей они не трогают.
— Я все время слышу это «они»! Кто это?
— Духи. Хранители леса. Они с незапамятных времен живут в глубине Чащи, потому она и пользуется дурной славой. У Гэри договор с ними, вот почему Чаща — единственное безопасное для нас место в Ильри, да еще и рядом со столицей. Адамант рискнул приготовить нам засаду в Змеином логе только потому, что это — самая окраина леса, Хранители там редко показываются.
— Географически столица равноудалена от границ страны — людям удобно собираться именно здесь, — догадался Инвари. — Сколько же вас там?
Шери усмехнулся.
— Увидишь.
Осеннее солнце вставало быстро — под пологом леса светлело на глазах. Как и во время последнего посещения Чащи, над землей клубился туман цвета сливочного масла, и из него, прямо перед захрапевшими от неожиданности лошадьми, сформировались две тени, грозно склонившись по обеим сторонам едва заметной тропки.
— Покажи им перстень, — шепнул Шери.
Инвари высоко поднял руку…
Он тяжело поднялся с кучи лапника, на которой пытался уснуть.
Вокруг раскинулся лагерь — теперь он вряд ли назвал его «лагерем разбойников»! Тлели угли угасающих костров. Шелестели на ветру пологи навесов и палаток, чернели шалаши, крытые ельником. В них спали дети, женщины и старики, мужчины, не выпускавшие оружия даже во сне, спали, беспокойно вздрагивая во сне от пережитого: соратники Арлона; несчастные, в чей семье у кого-то волосы были светлее обычного; объявленные вне закона; бежавшие от непосильных поборов последних лет; любители приключений и просто авантюристы — кого здесь только не было! Около двухсот человек способных держать оружие, от 14 до 60 лет, насчитал Инвари. Несколько небольших стад домашних животных. Пока женщины вели хозяйство, а дети собирали валежник, сухостой, съедобные ягоды и коренья, мужчины контролировали большую часть Чащи, прилегающую к столице. Они обложили данью торговые пути на запад и юго-запад, а отказывающихся платить грабили, забирая все, вплоть до повозок и лошадей, поэтому в провианте лагерь недостатка не испытывал. Дремучий лес скрывал следы преступлений. Основной массив тянулся на Запад, переходя, насколько помнил Инвари, в обширный район болот. Это был настоящий, дикий, доселе не знавший человека лес. Его деревья бугрили узловатыми корнями землю, щедро усыпанную валежником и прелыми листьями, а седые мхи связывали ветви наподобие мохнатой паутины. Редкие опушки, гнилые и топкие под изумрудным ковром зелени, перемежались с огромными буреломами, возникшими еще в те времена, когда о людях и слыхом не слыхивали. В центре одного из таких буреломов располагался лагерь Гэри. Для знающего человека, каким был Молчун, путь от городских стен составил всего несколько часов тайными тропами. О таких ведали лишь доверенные Гэри, одобренные Хранителями люди, которых здесь называли Следопытами. Всем остальным, в том числе и Адаманту с подручными, дорога была закрыта. Поэтому герцог и не догадывался об истинном размере «разбойничьей шайки». Иначе никогда не попытался бы уничтожить их одним махом, как в Змеином логе. Скрывающиеся там люди всего лишь ожидали проводника в лагерь Гэри, и именно их герцог принял за настоящих разбойников. Инвари искренне надеялся, что это место действительно недостижимо для Черного герцога. Хотя, во всем, что касалось Адаманта, он теперь сомневался. Слишком мощную тварь вызвал тот во дворце. Слишком могущественную — не для себя ли тоже? Что случилось после того, как они с Шери покинули «зеркальный чертог»?
— Не спится?
Инвари поднял глаза. Перед ним стоял Гэри, а он снова не услышал приближающихся шагов!
— Наверное, от усталости, — Инвари бледно улыбнулся.
Глаза в прорезях кожаной маски изучали его.
— Пойдем к костру, дэльф, — Атаман отвернулся, и направился к одному из затухающих огней.
Инвари подобрал свой плащ и пошел следом.
Гэри подбросил сухих ветвей, и языки пламени выглянули из-под одеяла золы, взметнув сноп искр. Инвари проследил за ними взглядом — наверное, один из этих огней видел он с крыши дома в ту ночь.