«Зеркала»
Шрифт:
Девушка убрала руку, и на ее румяном лице растянулась широкая улыбка.
— Все леди, как леди. Мечтают о балах, богатых платьях и редких украшениях, а также очередях из женихов, а вы, сколько я себя помню, желали только покой библиотеки, хорошую книгу да общество драконов по ту сторону зеркал.
— Хорошая книга, порой, является лучшим развлечением, чем все балы мира. А драконы… Драконы — прямое доказательство существования магии. Разве это не пленяет, Леви?
— Не знаю, миледи. Я стараюсь не разговаривать с этими
Люси снисходительно улыбнулась.
— Ох, Леви, Леви. Драконы нисколько не отличаются по быту и общению от людей. Все твои страхи живут лишь в твоей голове, и, поверь мне, они не имеют ничего общего с реальностью. Еще наши прадеды жили с ними в согласии. Почему же ты, их внучка, так страшишься их, словно средневековые люди рыжеволосых женщин?
— Миледи, поймите меня правильно, — спокойно проговорила Леви, — я не боюсь их. Они мне кажутся пугающими, но нет, я их не боюсь. Да и чего бояться? Они ведь всего лишь отражения в зеркалах, которые никоим образом не смогут попасть в наш мир. Не страх мной движет, а некое нежелание принимать существ, извергающих пламя. С раннего детства, когда вы завороженно общались с четой пожилых драконов в зеркале в бордовом зале вашего поместья, я не понимала вашего восхищения, так же, как и вы не понимаете моих страхов. Это всего лишь противостояние взглядов, миледи. Которое имеет место быть.
— Туше, — с улыбкой сдалась Люси. — Согласна. Не в моих правах говорить тебе, какой точки зрения придерживаться. Все-таки мы живем в прогрессивном обществе.
На этом их спор получил логичное завершение, и салон кареты погрузился в уютную тишину.
На самом деле, предмет их спора был актуален не только в этом темном экипаже, движущемся в сторону Корнуолла. Он уходил историей далеко в прошлое, в те времена, когда в тринадцатом веке придумали покрывать стекла тонким слоем олова и свету предстали первые в истории зеркала. Это было поистине великим открытием, вызвавшим переполох, но каково же было удивление людей (по сохранившимся источникам), когда в зеркальной поверхности, помимо изображения Джона Пекама*, появилось отражение совершенно незнакомого ему существа. По внешнему виду оно было похоже на человека. Высокий, статный, с двумя руками и двумя ногами, а также длинными серебряными волосами. Но это был не человек. Позади его статной фигуры были видны большие мясистые крылья и длинный чешуйчатый хвост, а из серебристых волос выглядывали заостренные черные рога. Зеркало тут же было разбито, а местный священник долго изгонял из осколков дьявола.
Конечно же, любопытство пересилило страх, и в скором времени на свет появилось еще одно зеркало, в котором вновь отразилось таинственное существо с диковинными серебристыми волосами. Существо с дружелюбной улыбкой представилось и назвало себя драконом.
С тех самых пор, с появлением в быте людей зеркал, существование параллельного мира, населенного магическими существами, стало привычным и обыденным делом. Увидеть в отражении зеркала другую комнату, с другой обстановкой и сидящих с переплетенными хвостами в креслах Полюшкой, которая читала книгу, а в соседнем старика Макарова, дремлющего и что-то бурчащего во сне, — было привычным делом для Люси. С раннего детства она была покорена этим другим миром, населяющими его существами и сказочной обстановкой. Казалось, что по ту сторону зеркал существовал мир из волшебных рассказов, в которые, порой, так хотелось окунуться. И этот мир манил, как ничто другое. Ни балы, ни шелковые платья, ни искренние комплименты джентльменов… Ничто не могло заставить сердце юной девушки биться так же сильно, как мир, живущий в отражении зеркала.
Люси восторженно затаила дыхание. Она видела его лишь на картинах, висевших в покоях матушки, но ни одна масляная живопись не могла передать его истинного великолепия. Трехэтажный особняк возвышался изящным изваянием средь зелени окружающего его парка. Весь периметр был огорожен чугунным кованым забором, и их карета вот-вот должна была приблизиться к изящным воротам, которые открылись сразу же, как только Макао сообщил о цели их визита.
Перед главным входом росли великолепные деревья клена, напоминавшие стражников, а вокруг них, притягивая яркой окраской, расположились крупные цветы пионов. Экипаж обогнул небольшой пруд, в котором размеренно плавали утки и цветки кувшинок. В воздухе приятно повеяло ароматом свежей выпечки, и Люси невольно подумала, что завтракала сегодня лишь ранним утром, тем временем, как полдень уже давно прошел.
Люси могла слышать восторженные комментарии сына кучера Ромео и тихие ответы его отца. Казалось, никто не остался равнодушен к великолепию поместья.
Экипаж остановился напротив парадного входа. Прежде чем выйти, Люси поправила рукава спенсера и разгладила края дорожного муслинового платья. Леви ободряюще кивнула, и девушка глубоко вдохнула, прежде чем дверца открылась и Макао, галантно подав руку, помог ей спуститься на ровную дорожку.
Люси успела отметить, что поместье, вопреки ожидаемой тишины, было погружено в какофонию звуков. Не в громкую и давящую, присущую лондонским улицам, а мягкую и умиротворяющую. Уханье сов и шелест листвы, журчание пруда и редкое кряканье уток, легкие порывы ветра и тихая музыка, доносящаяся откуда-то из глубин дома. В это мгновение она ощутила, что приехала домой.
— Люси! Дорогая! — раздался громкий возглас из открывшихся парадных дверей. В следующий момент ее овеяло ароматом шиповника и розмарина, и крепкие объятья практически вышибли дух.
— Бабушка!
Женщина отпрянула назад, не переставая крепко сжимать руки внучки в своих ладонях. Ее искрящийся цепкий взгляд оглядел ее с ног до головы.
Леди Сердаболия представляла собой высокую статную женщину пятидесяти лет с туго собранными на затылке светлыми волосами, в которых уже виднелись серебряные пряди подступающей старости. Вопреки господствующей моде, бабушка придерживалась устаревшего стиля, который пожилая женщина гордо называла классикой. Темно-синее приталенное платье из тяжелой ткани прекрасно оттеняло бледную кожу и придавало образу женщины благородства. На ее фоне в муслиновом шемизе Люси казалась сама себе простушкой, хоть и шагала в ногу с модой Франции.
Аннабет улыбнулась, погладив внучку по щеке, и в этом жесте было слишком много, чтобы Люси смогла удержать подступающие слезы.
— Моя малышка так выросла, — прошептала леди Сердаболия мягким голосом и вновь притянула внучку к своей груди.
Родной с детства аромат снова окутал Люси заботливым покрывалом, и невольно ей вспомнились тихие вечера и голос матери. Леви была права. Все поместье было окутано розмарином и шиповником, и незримое присутствие Лейлы Хартфилии, казалось, чувствовалось в каждом уголке этого места.