Зеркала
Шрифт:
— Пойдёшь в комнату? — нарушив его неосторожно, спросил воспитатель.
Парень помедлил немного и кивнул.
— Я провожу.
Свет в коридорах уже погас. Когда они подошли к спальне, то увидели, как Букер, Замай, Рикки и остальные при свете фонариков играли в карты. Они молча переглянулись, заметив Гнойного, и замерли в ожидании.
— Расходитесь по кроватям, — тихо и без злости приказал Генерал. Он постоял немного в проходе, подождав, когда этот кружок любителей полуночничать неслышно расползётся по комнате, а затем закрыл двери. Уходя, он не услышал ничего кроме тишины за своей спиной.
***
Хима
В косое окно бил дождь, в щелях завывал ветер. Девушка замёрзла так, что губы её посинели, но не одевалась. Она расчёсывала волосы, проводя по ним старым гребнем, поправляла бантики на короткой ночной сорочке. У стены напротив, насупившись, сидел Микки. Он крутил в руках ножницы и не отражался в зеркалах.
— Ему говорили, что не нужен нам Генерал, что Чейни нужен, а как ещё из Генерала Чейни вытащить? — парень фыркнул обиженно и развёл руками. — С переименованными столько проблем!
— Да ладно тебе, — улыбнулась Хима. — Что сейчас ссориться, если по итогу всё одно? Иди-ка лучше чай пить.
Микки грустно и тяжело вздохнул и подбросил ножницы в воздух. Хоть он и выглядел побитым и вышвырнутым на улицу зверьком, всё же он сделал то, что должен был, теперь оставалось за малым. Сейчас, когда граница так ослабла, у них почти не осталось времени. Фаллен тоже это понимал, оттого и был на взводе. Не было причины винить его за это. Только за нерасторопность. В спешке невозможно всё делать аккуратно. В спешке нужно было действовать решительно.
На четвереньках Микки перебрался поближе к столу, где на столе в темноте шумящей ночи остывал приготовленный ему чай. Дождь за окном постепенно успокаивался.
***
Ночью они завесили все окна покрывалами, потому что Замай сказал, что так дождь будет тише. Дождь действительно стих, но вряд ли им помогло именно это. Полночи все пролежали молча в своих кроватях, а те, кому посчастливилось заснуть под утро, спали до ужаса отвратительно. Гнойный проснулся перед рассветом от ноющей боли в боку. Он встал нехотя, поёжился. Он замёрз даже будучи в толстовке Генерала — так и не снял её вчера, бессильно и молча падая на кровать.
Пошатываясь, он побрёл к выходу, придерживая бок рукой. Запнулся о кроссовки Букера, пинком отправил их под кровать — пусть поищет, размышляя о том, где надо и не надо оставлять обувь. В дверном проходе Гнойный встретил проснувшегося Рикки с красными заплывшим глазами — тоже не от приятных снов.
— Отвали, я к Генералу, — процедил он, и Рикки послушно отошёл в сторону.
Гнойный брёл вдоль стены, опираясь о неё, и продолжал придерживать бок, который разрывало от боли. Эта отрезвляющая суть произошедшего напоминала ему о том, что ничего не закончилось. Верно, произошедшее лишь положило всему начало. То начало, в котором ему отведена особая роль. Её теперь не изменить, даже если ему захочется — откуда ни возьмись, за пониманием этой мысли пришла тревога. Но ведь он знал это с самого начала. Так почему сейчас, когда известное начало претворяться в жизнь, его вдруг охватило беспокойство?
Возможно, оно принадлежало и не ему вовсе?
Он уже почти что дошёл до комнаты воспитателя, когда его развернули и с силой придавили к стенке. Рестор встретил парня сильным ударом в живот. Тот согнулся и вскрикнул — удар задел рану и был такой силы, каких Гнойный не чувствовал на себе уже давно.
— Называй имена всех контакторов, — прошипел Ресторатор, наклоняясь над ним.
Гнойный усмехнулся, виражируя на грани глупости и нахальства и получил ещё один удар, на этот раз — в лицо.
— Называй имена каждого из них, — повысил голос Рестор. На шум распахнулись двери в комнаты Старухи и Генерала. Они выбежали в коридор и попытались оттащить Ресторатора, но тот вцепился в Гнойного мёртвой хваткой. Парень закашлял и хрипы его неожиданно перешли в смех. Рваный и горький, пропитанный болью и презрением, от которого становилось тошно. А потом он заговорил.
— Я, конечно же. Алфи и Джуб из моей комнаты, новенький из моей комнаты. Абба и Всяч из первой старшей, Син и Медь оттуда же. Окси, вот. Был. Из девчонок — Хима. Волки из второй младшей. Но младших обычно не трогают, так что не волнуйтесь.
Гнойный поднял на Рестора взгляд, пустой и безразличный. Взгляд смирившегося, но не поддавшегося. До сих пор не проигравшего. Будто путь этот и не значил поражения вовсе. Будто проигрывали не те, кто уходил, а те, кто оставались. Этот пустой взгляд был переполнен ненавистью к людям.
Он принадлежал не Гнойному.
— Чего? — ошарашено пробормотал Старуха.
С верхних этажей раздался громкий женский крик.
***
Генерал менял ему повязку молча, не спрашивая ни о чём. Холодные пальцы едва касались его тела, задевали шрам, но парень только и делал, что безразлично смотрел вперёд. Он не видел ничего перед собой. Не хотел видеть, являя своим видом ребёнка Дома, вдруг выдернутого из своей норы и, перепугавшись, зарывшегося в неё ещё сильнее.
И голос он поднял, лишь когда Генерал надел на него толстовку.
— Хима умерла, да? — безынтересно спросил он. Закрыл глаза и неслышно выдохнул.
— Слав, тебе надо к врачу, — обеспокоенно произнёс воспитатель.
— Не надо к врачу, — прошептал парень. Его голос приобрёл спокойный тон. Но Генералу ни за что было не узнать, насколько неприятно было тому принимать от него помощь и насколько неприятно было чувствовать себя благодарным и обязанным.
— Слав, — позвал он.
— Ну подожди пару дней, чего тебе стоит, — усмехнулся юный хозяин Дома.
— Неужели ты уйдёшь вслед за ними? — тон воспитателя сквозил бессилием. Чтобы не видеть его лица, парень не открывал глаз.
— Если скажут уходить, я уйду, — спокойно сказал он.
— Почему?
— Ты придурок? Так надо.
Он продолжал сидеть на кровати в комнате Генерала, но больше не произнёс ни слова.
Около одиннадцати Директор собрал воспитателей в своём кабинете. С небольшой задержкой подошли все, кроме Ресторатора. Кацуба — воспитатель группы, где числилась Хима, — рыдала, утирая лицо платком. Она храбрилась и старалась держаться до последнего, но нервы у всех сдали ещё вчера, поэтому её не пытались ни остановить, ни успокоить.