Зеркала
Шрифт:
— Тебе было одиннадцать.
Чейни закрыл лицо руками.
— Мне было девять.
Гнойный потушил сигарету о ладонь и выбросил её в форточку. Он не соврал, но… В тот раз девять было не ему. Это переживал не он, а Соня. И сегодня ночью в этом теле тоже был не он, а Соня. Она терпела всё это одна, и если раньше Гнойный не мог ей помочь, то сейчас она сама не позволила ему это сделать. Выросла девочка, усмехнулся он, закрывая глаза и слушая, как чужими словами звуки вырываются наружу.
— В одиннадцатый день рождения мы познакомились с Фалленом, — говорила Соня. — Он сказал
— Проводники обычно уходят безвозвратно, но Фаллена я вытащил, — продолжил за неё Гнойный. — Он должен был исчезнуть, но хотел исчезать навсегда. И Фаллен вернулся. А третьим забрали не того. Произошла задержка в летоисчислении. И поэтому Окси сказал, что в этот раз заберут пятерых. Всё должно вернуться в цикл. Иначе быть беде.
Чейни слушал его, боясь что-либо спрашивать или вообще прерывать. Едва ли не с трепетом, вперемешку разделённым со страхом. Ресторатор вчера, должно быть, слушал его точно так же. И для него в словах Чейни, как и для Чейни сегодня в словах Гнойного, открывался свой, лежащий под поверхностью смысл.
— Я не назвал Рестору и половины контакторов, — говорил Гнойный. — Назвал лишь самых вероятных. Я не знаю, кто из них уйдёт.
— Я знаю точно, я уйду я, — Соня склонила голову, прикоснувшись горячим лбом к остывшему окну. — Другого не может быть.
Она замолчала и чтобы уничтожить неприятную паузу, Чейни спросил:
— Ты воспринимаешь это как спасение?
— Мне всё равно, со мной будет Фаллен. — Гнойный достал из пачки очередную сигарету, зажал её в зубах и поднёс к другому концу зажигалку. В руках хозяина Дома задрожал огонёк.
— А как же те, что остаются? Почему вы не думаете о них?
Эти слова его рассмешили.
— Ты так сильно хотел забыть то, что произошло шесть лет назад, что остался единственным, кто это не забыл! — воскликнул Гнойный. — Фаллен мне всё рассказал. Про тебя и про Микки. Да, вы не были знакомы, но это не помешало ему всё узнать.
Его речь переменилась холодной усмешкой.
— Хорошая из меня получилась замена, правда? — улыбнулась Соня.
— Что ты такое городишь?
— А что не так? У меня есть опыт. Не ври, что тебе не понравилось. — Её губы озлобленно скривились на мгновение.
Гнойный затушил вторую сигарету о ладонь, не успев сжечь ещё и половины.
— Как хозяин Дома, я знаю всё о том, что происходило в его стенах. А обо всём, что я не знаю, мне рассказывают зеркала. В ту ночь, когда вы все не дали мне поговорить с Фаленом, я был так зол на тебя. А ведь я уже тогда знал, что ты видишь во мне лишь замену тем, кто ушёл в тот день…
— Это не так! — возразил Чейни.
— Тогда какого чёрта после всего ты продолжаешь нежничать со мной!
В окно ударил сильный ветер и Гнойный захлопнул форточку. Мимо, сыпя искрами, на землю рухнул оборвавшийся провод линии электропередач. В комнате Чейни погас свет, погрузились в темноту коридоры и комнаты соседнего крыла. Небо затянуло непроглядными чёрными тучами, тревожно нависшими над городом.
Гнойный сплюнул на подоконник.
— В гробу я видел эту вашу осторожность, — прорычал он.
Стоило ему спрыгнуть с окна и сделать шаг
Чейни помнил этот взгляд, его напускную надменность. Так на него смотрел Микки. И Чейни знал, что означал этот взгляд на самом деле. Перед тем, как умереть, как уйти навсегда, эти дети хотели почувствовать себя живыми. Живыми, как никогда. В свои последние часы они искали то, что на протяжении своей жизни не могли найти в стенах Дома. И для этого Гнойный пришёл сюда, но…
«Мы не бесполезные», — говорил он, но…
Рука Чейни дрогнула и ослабла, Гнойный без лишних усилий вырвался.
— Слабак, — бросила Соня за спину, уходя.
***
Ветер сорвал с крыши одного из домов по соседству черепицу. Один отколотый кусочек пронёсся прямо перед носом Фаллена, который сидел на крыльце Дома, подперев подбородок ладонью, и сквозь тёмное стекло больших очков смотрел на поднимающуюся бурю. Ураган спешил вовлечь в воздушный водоворот каждый из укромно спрятанных между большими домами городских двориков. Фаллен думал о том, что на разломе зачастила непогода.
— Сегодня последний день, — глядя на разрастающийся вихрь, произнёс он.
— Ага, — ответил Микки, пристроившийся сзади у стены.
Они ждали, предчувствуя. И воззвавшее к ним тревожное ощущение было не безосновательным. Недосягаемо для урагана и других материальных предметов этой стороны к воротам Дома приближалась девушка. Она шла, не проявившись окончательно, но контролируя проявление лучше, чем кто бы то ни было.
— Какие люди пожаловали! — воскликнул Фаллен, когда она приблизилась к воротам и прошла через них, создавая вокруг себя нематериальную, но видимую оболочку. — Давно не виделись, Дискотека.
— А ты везде поспел, — улыбнулась девушка. — У вас что-то не срослось? Просили же, скорее.
— Всё будет, — клятвенно заверил Фаллен. — Как и обговорено, пятеро!
Дискотека недовольно повела бровью.
— Смотри, не облажайся. Знаешь же, тогда и вас быстро уничтожат.
— А ты, я посмотрю, со всем справляешься? — нахмурился Микки. — Проваливай с чужой территории по добру по здорову.
— Ой, — наигранно испугалась девушка, — боюсь-боюсь. Но, знаешь, ты мне не ровня. Так что помалкивай.
— Ну, хватит, хватит, — Фаллен поднялся и встал между ними. — Повздорили и хватит. Ни у тебя, ни у остальных нет причин сомневаться в нас, Дискотека. Мы ещё никого никогда не подводили.
Девушка нахмурилась и посмотрела на него недоверчиво, перевела взгляд на Микки, не меняя выражения, а после, развернувшись, растаяла в воздухе, стирая свой след. Начал накрапывать дождь. Фаллен с облегчённым вздохом рухнул на траву.
— Сегодня или никогда, — пробормотал он. — Микки, у нас нет права на ошибку. Но ты не беспокойся. С самым проблемным контактором Сонечка уже разобралась. Я же говорил, что моя Сонечка талантлива! А ты всё заладил: бесполезная шлюха.