Зеркальная игра (Сборник)
Шрифт:
— Прошу прощения, но я видел все, что произошло в соборе между вами и той дамой. Это, конечно, все естественно и понятно. Такая красивая женщина определенно предназначена для любви. Но, если вы продадите брошь мне, то сможете эти деньги употребить с пользой для себя. Если же вы вернете брошь ей, то получите только благодарность, а может быть, и нечто большее. Но по сравнению с тем, что она может вам предложить, потеря денег — это плохая сделка. Подумайте как следует, синьор Дэвид.
— Убирайся, искуситель,—
— Подождите, не торопитесь с решением,— вдруг с каким-то страхом крикнул Торчи.— Я делаю вам другое предложение: дам вам двести пятьдесят тысяч лир и Симону в придачу. Это хорошая сделка. Симона — очень искусная девушка и в домашнем хозяйстве, и в любви.
— Это действительно прекрасное предложение, но брошь я не продам. Если бы она была моей собственностью, то я ни минуты бы не раздумывал. Но брошь мне не принадлежит. И тут ничего не поделаешь. И давай поставим на атом точку.
Торчи печально смотрел на меня.
— Боюсь, что синьора произвела на вас слишком большое впечатление. Это очень плохо. Мужчине нельзя Слепо влюбляться в женщину.
— Хватит, Торчи.
— Я все же думаю, что вы еще раскаетесь в своем решении,— сказал он.— Человек, предпочитающий женщину деньгам, накликает на себя беду. Я буду молиться за вас.
— Пошел к черту! — крикнул я, потеряв терпение.
Я особенно разозлился на Торчи, потому что он говорил именно та, что я все время повторял себе после телефонного разговора с Лаурой.
— Я попрошу и Симону молиться за вас, -— с достоинством сказал Торчи.
Потом он отошел от меня, благочестиво склонив голову.
Горшок с темно-красными бегониями украсил стол возле окна. Репродукция с картины Боттичелли была запрятана под кровать. У Филиппо я позаимствовал скатерть, чтобы застелить стол, у Умберто — шелковое голубое покрывало на кровать, а у Джузеппе — красивый персидский ковер. Моя комната преобразилась. Я купил две бутылки бордо и попросил Пьерро сделать мне десяток бутербродов. Он заботливо снабдил меня двумя бокалами и тарелками, и я в последний момент согласился с гем, что он пришлет мне еще бутылку коньяку,
Мой костюм был, вычищен и тщательно отутюжен. Я заложил часы, чтобы купить себе пару приличных ботинок. Теперь мне уже ничего не оставалось, как только ждать,
Я закурил сигарету и стал в шестой раз поправлять посуду , на столе. Во рту у меня все, пересохло, сердце сильно билось, и я даже немного задыхался.
Я заставил себя сесть в кресло, но курил так невнимательно, что обжег язык и сердито бросил сигарету в пепельницу, В этот момент в.входную дверь постучали.
Секунду я стоял неподвижно со сжатыми кулаками, прерывисто дыша, потом направился к входной двери.
На улице стояла Лаура Фанчини и смотрела на меня. На ней было простое платье
— Привет, Дэвид,— сказала она.— Я точна, не правда ли?
— О, да,— хрипло выдавил я.— Прошу вас, входите.— Я отступил от двери и пропустил ее.
— Вот сюда,— сказал я, распахивая дверь своей комнаты.
Она вошла и огляделась, потом сняла темные очки и улыбнулась мне:
— А у вас здесь очень даже мило.
— У меня просто щедрые друзья.— Я закрыл дверь. — Вам было сложно найти меня?
— Не очень. Было время, когда я чуть ли не каждую неделю ходила в «Ла Скала»,
Лаура сняла шляпу и положила ее вместе с сумочкой на комод, йотом остановилась перед зеркалом.
Я смотрел на нее и не мог поверить, что она действительно у меня... в моей комнате,
— Когда ветер дует в мою комнату, то можно услышать музыку,— сказал я.
Она повернулась С улыбкой.
— Музыка и соборы — весьма подходящее сочетание. Как продвигается ваша работа над книгой?
— Последнее время я слишком мало работаю. Иногда по целым неделям я не прикасаюсь к ней.
Я понимал, что веду себя по-идиотски, слишком .напряжение) и официально, но ничего не мог с собой поделать, Близость Лауры смущала и беспокоила меня.
Воцарилось молчание. Тишина действовала на меня угнетающе, и у меня вдруг появилось чувство, что наше свидание будет неудачным.
Присутствие Лауры заставляло меня нервничать, и я уже почти жалел, что она пришла.
— Может быть, возьмете бутерброд? — с беспомощным видом предложил я,— Вы наверняка уже проголодались.
— Проголодалась'? — спросила она.— Да, Дэвид, вы правы, я голодна в течение всех этих четырёх лет.
Часы на церковной башне пробили девять, когда Лаура пошевелилась и высвободилась из моих объятий.
— Мне нужно идти, Дэвид, — сказала она,— Я должна быть дома к одиннадцати часам,
— Останься еще немного, Разве ты не можешь позвонить туда?
— Нет, я обещала вернуться к одиннадцати часам.
Она встала в ногах кровати, и я стал наблюдать, как она в сумерках поспешно одевалась.
Когда я захотел встать, она сказала:
— Лежи, дорогой, тут не хватит места нам обоим.
— Как ты поедешь?
— У меня неподалеку стоит машина, и если я потороплюсь, то через полтора часа смогу быть дома.
— Прошу тебя, будь осторожна!
Она засмеялась:
— Разве я теперь представляю для тебя какую-нибудь ценность, Дэвид?
— Да, самую большую на свете.
— О, это меня радует. И тебе теперь многого не жаль?
— А тебе? А может, все же немного жаль? Ведь каждая новая любовь приносит с собой волнение и боль. — Да, но зато она и вознаграждает людей счастьем.