Зеркальное отражение
Шрифт:
— Непременно. Вы меня извините, друг Элидж? Я должен переговорить с капитаном без свидетелей.
— Ну конечно. Пройдите в зал заседаний, он полностью экранирован.
Р. Дэниел вышел, а Бейли обнаружил, что не в состоянии ничем заняться. Он волновался. Слишком многое зависело от правильности его анализа, а он остро чувствовал, как мало знает о психологии роботов.
Р. Дэниел вернулся через полчаса,
Разумеется, по невозмутимому лицу робота, несмотря на все его сходство с человеком, нельзя было ни о чем догадаться, и Бейли также постарался сохранять полную невозмутимость, когда спросил:
— Ну так что же, Дэниел?
— Все произошло, как вы сказали, друг Элидж. Доктор Гумбольдт признался. По его словам, он рассчитывал, что доктор Себбет отступит и позволит ему насладиться этим последним триумфом. Теперь дело улажено, и капитан просит передать вам, что он в восторге. И думаю, мне тоже зачтется, что я рекомендовал вас.
— Вот и хорошо, — сказал Бейли, который теперь, когда все окончилось благополучно, вдруг почувствовал, что еле держится на ногах. — Но, черт побери, Дэниел, не впутывайте меня больше в такие истории, ладно?
— Постараюсь, друг Элидж. Разумеется, дальнейшее будет зависеть от того, насколько важной окажется проблема, от вашего местонахождения в тот момент и от некоторых других факторов. Однако мне хотелось бы задать вам один вопрос…
— Валяйте.
— Разве нельзя было предположить, что переход от лжи к правда должен быть легким, а переход от правды ко лжи — трудным? Это означало бы, что полностью отключившийся робот собирается вместо правды сказать ложь, а так как полностью отключился Р. Престон, то это означало бы, что виновен не доктор Гумбольдт, а доктор Себбет, не так ли?
— Совершенно верно, Дэниел. Можно было бы рассуждать и таким образом, но правильным оказалось обратное предположение. Ведь Гумбольдт-то признался. Разве нет?
— Да, конечно. Но раз оба эти построения были равно возможны, каким образом вы, друг Элидж, так быстро сделали свой выбор?
Губы Бейли задергались. Он не выдержал и улыбнулся.
— Дело в том, Дэниел, что я исходил из психологии людей, а не роботов. В людях я разбираюсь лучше, чем в роботах. Другими словами, еще до того, как я стал
— Мне хотелось бы узнать, что именно дал вам анализ человеческого поведения.
— Черт побери, Дэниел, подумайте немножко, и вам незачем будет спрашивать. В этой истории с зеркальными отражениями была еще одна асимметричность, помимо правды и лжи. А именно — возраст двух математиков, один из которых — глубокий старик, а другой еще очень молод.
— Да, конечно, но что из этого следовало?
— А вот что. Я могу представить себе, что молодой человек, ошеломленный открытием совершенно нового принципа, поторопится поделиться им с маститым ученым, которого он еще на студенческой скамье привык почитать как великое светило. Но я не могу себе представить, чтобы маститый ученый, всемирно прославленный, привыкший к атриумам, открыв совершенно новый принцип, поторопился бы поделиться с человеком, который моложе его на двести лет и которого он, несомненно, считает желторотым юнцом. Далее. Если бы молодому человеку и представился случай украсть идею у прославленного светила, стал бы он это делать? Ни в коем случае. С другой стороны, старик, сознающий, что способности его угасают, мог бы многим рискнуть ради последнего триумфа, искренне считая, что у него нет никаких этических обязательств по отношению к тому, в ком он видел молокососа и выскочку. Короче говоря, было бы невероятно, чтобы Гумбольдт представил свое открытие на суд Себбета или чтобы Себбет украл идею Гумбольдта. Виновным в любом случае оказывался доктор Гумбольдт. еще осталось твоему
Р. Дэниел довольно долго раздумывал над услышанным. Потом он протянул Лиджу Бейли руку.
— Мне пора, друг Элидж. Было очень приятно повидать вас. И надеюсь, до скорой встречи. Бейли сердечно потряс протянутую руку.
— Если можно, Дэниел, — не до очень скорой.