Зеркальное время

Хольбайн Вольфганг

На сей раз смеялись все вокруг. И никак не могли насмеяться вдоволь.

Слезы стыда и гнева ослепили Юлиана. Рогер протянул ему руку, чтобы помочь встать на ноги, но Юлиан сердито отбил ее в сторону и поднялся сам. Правое плечо сильно болело.

Позади кто-то все еще смеялся. Юлиан сердито обер­нулся и в упор посмотрел на рыжего подростка в кожаной куртке, усеянной заклепками.

Парень оборвал смех, и глаза его коварно блеснули.

— Что, малыш? — спросил он.

Юлиан сглотнул. Вся его ярость разом обратилась в страх — такой, что задрожали руки.

Что-то в этом парне внушало ему ужас. Более того, повергало в панику. И дело было даже не в его силе и не в коварном взгляде. Здесь таилось нечто другое, чего Юлиан не смог бы объяснить. Даже находиться вблизи этого рыжего было ему невмоготу.

Рыжий шагнул к нему и вызывающе упер руки в бока.

— Так что? — повторил он вопрос. На сей раз в его голосе явственно прозвучала угроза.

Сердце Юлиана заколотилось. Он хотел что-то сказать, но у него перехватило дыхание. И тут рядом с ним встал Рогер, и вызов в чертах рыжего разом сменился на растерянность и осторожность. Но не на страх.

— Хороший вопрос, — сказал Рогер. — Я присоединя­юсь к нему. Так что?

Юлиан перевел взгляд на Рогера. Тот улыбался без малейшего следа испуга: ни нервных подергиваний, ни скрещенных на груди рук, ни вспышек во взгляде — ни одного из верных знаков скрытого напряжения, которые были так хорошо знакомы Юлиану по себе. Даже голос Рогера звучал почти дружелюбно. Правда, так, что у Юлиана мурашки пробежали по коже.

Наверное, это и убедило рыжего лучше не связываться, хотя сам он был не слабее Рогера. Но одной силы тут недостаточно. Юлиан вдруг понял, что и его тоже испугала не только физическая сила Рогера. Было в его взгляде, голосе, движениях и даже в неподвижности нечто такое, что обеспечивало ему превосходство.

Тот, в кожаной куртке, больше не произнес ни слова, только сжал губы в бескровные полоски, похожие на шрам, и сверкнул глазами.

Рогер посмотрел на него с секунду, не переставая улыбаться, потом без видимых усилий поднял молот и протянул его Юлиану.

— Попробуй еще разок, — сказал он. — Со всяким могло случиться. Штука-то тяжелая.

Юлиан принял у него молот, но не двинулся с места. Взгляд его беспокойно метался. Тот, в кожаной куртке, был не единственным свидетелем его позора. Добрая дюжина ярмарочных зевак с интересом смотрела на Юлиана.

— Не хочется, — сказал он. — Я...

— Чепуха! — В голосе Рогера снова послышался при­каз, которому Юлиан не осмелился перечить. Слегка подтолкнув его к силомеру, Рогер шепнул: — Покажи этим идиотам! Не бойся, я тебе помогу.

Он отступил назад и небрежно прислонился к колонне.

Юлиан сжал молот. Сердце его бешено колотилось. Больше всего ему хотелось сбежать отсюда и забиться в темный уголок, где его никто не увидит. Рогер больше не казался ему другом. Видимо, он просто выбрал себе безответную жертву, чтобы выставить ее на посмешище.

— Ну же! — скомандовал Рогер. На сей раз в полный голос, так что новые зеваки обернулись и остались посмотреть, что же будет делать с тяжелым молотом этот щуплый мальчишка. Юлиан предпочел бы сквозь землю провалиться. Зачем Рогер

над ним издевается? В эту минуту он почти ненавидел его.

Кровь бросилась ему в лицо, колени задрожали, а молот показался вдесятеро тяжелее. Сейчас он опозорится, и все будут над ним потешаться. Но отступать нельзя. По милости Рогера он оказался в такой ситуации, из которой уже не выйти, не осрамившись, — хоть бей мо­лотом, хоть отшвырни его в сторону.

Юлиан расставил ноги, чтобы снова не упасть, напряг мускулы и рванул молот вверх. Рогер отступил от колонны силомера и быстро переглянулся с хозяином аттракциона.

Молот с такой силой обрушился на колоду, что Юлиана дернуло вперед. Раздался грохот. Противовес взвился вверх, и послышался такой пронзительный звон, что Юлиан подумал: уж не сорвало ли колокольчик.

В толпе пронеслись изумленные возгласы, и Юлиан, удивленный больше, чем кто бы то ни было, уставился на колокольчик, раскрыв рот. Руки у него болели до самых плеч. Он в недоумении взглянул на Рогера и обернулся к рыжему в кожаной куртке. Взгляды их встретились. Юлиан прочел в глазах Кожаного смесь злобы и невольного признания. Но все бы, может, и обошлось и, кто знает, повернулось иначе, если бы Рогер держал язык за зубами.

Но он, к несчастью, не вытерпел.

Он неожиданно поднял молот, повернулся к рыжему и спросил:

— Не хочешь попробовать? — И, не дожидаясь ответа, бросил ему молот.

Кожаный изловчился поймать его, не опрокинувшись навзничь, как это было с Юлианом, но красивую позу ему все же не удалось сохранить. Кто-то засмеялся, но тут же осекся, натолкнувшись на его свирепый взгляд.

— Ну же, — сказал Рогер, жестом приглашая его к силомеру. — Малыш сумел, ты и подавно справишься. Или нет? — При этом он переглянулся с хозяином си­ломера, и тот незаметно кивнул. «Что-то они затевают», — подумал Юлиан.

Кожаный впился в Рогера взглядом, полным нена­висти, потом вдруг осклабился, презрительно взглянул на Юлиана и со всей мощью обрушил молот на колоду. Вся установка загудела от удара. Но бегунок вяло качнулся вверх, достиг отметки с надписью молокосос и упал об­ратно.

На сей раз смеялись все, и хохот не утихал даже под свирепыми взглядами рыжего. Тогда он повернулся к Рогеру и посмотрел на него в упор.

— Это ты! — сказал он дрожащим голосом. — Ты все подстроил!

— Я? — Рогер изобразил недоумение, отступил на шаг и поднял руки вверх. — Да я к этой штуке даже не прикасался! — Он засмеялся: — Может, тебе лучше не­много потренироваться?

Глаза Кожаного пылали гневом, голос походил на хрип.

— Я тебе это еще припомню! — пригрозил он и ри­нулся прочь так стремительно, что чуть не сбил с ног какого-то зеваку. Тот, едва устояв, укоризненно посмотрел вслед убегающему, а потом обернулся к Юлиану и Рогеру:

— Нехорошо получилось. Я имею в виду не себя, а то, что он вернется. Я его знаю.