Зеркальное время

Хольбайн Вольфганг

Юлиан не потерял сознания, но ему пришлось довольно долго лежать, прежде чем он набрался сил открыть глаза.

Он лежал на спине и смотрел в черноту неба, в котором не светилось ни единой звездочки. В нос ему ударил прелый запах: дно кабины было устлано какими-то лохмотьями и сырой, полуистлевшей соломой. Настоящая нора, как и говорил Гордон.

И не далее как на расстоянии вытянутой руки от него лежал осколок.

Он был по-прежнему завернут в полотенце из квартиры Франка, наружу торчал только острый кончик. Юлиан приподнялся на локтях,

потом сел и потянулся к осколку.

И едва он его коснулся, как у него вновь возникло чувство, что он притрагивается к чему-то живому, мыс­лящему, что является не предметом, а существом, ис­полненным невероятной пульсирующей силы.

Внизу раздались пронзительные крики троллей сразу из десятков разъяренных глоток.

— Юлиан! — крикнул где-то под ним Гордон. — Осто­рожно! Они узнали!

В ту же секунду над краем кабинки возникла мохнатая тень с пылающими глазами и раскаленными руками, хищно потянувшимися к нему, чтобы растерзать его на куски.

Он среагировал совершенно инстинктивно, взмахнув осколком зеркала, как оружием. Тролль вскрикнул. Такого крика Юлиану не приходилось слышать никогда в жизни, зато он уже видел однажды то, что произошло вслед за этим. Мохнатое черное существо стало корчиться в муках, как от чудовищной боли, и с ним начали происходить такие же изменения, как с теми двумя троллями, которых Кожаный оставил в квартире Франка охранять его.

Но у Юлиана не было времени проследить за всеми этими превращениями, поскольку над краем кабинки появились пылающие, как лава, глаза второго, а за ним третьего тролля.

Юлиан размахивал осколком, как кинжалом. Один из троллей, задетый осколком зеркала, рухнул около него на соломенную подстилку и тоже начал растворяться, второй с криком сорвался вниз.

Но их налезало все больше и больше. Юлиан вскрикнул от боли, когда раскаленная рука схватила его за плечо и рванула к себе. Он ударил ее осколком и едва увернулся от замахнувшейся лапы другого тролля. Он коснулся осколком и этого, потом следующего и еще одного, но их с каждым мигом прибывало. Он колол, резал, бил, рубил и сек, попадая в цель, и в него попадали, и вскоре он уже не осознавал, что происходит вокруг него и что делает он сам.

Но когда-то и этому наступил конец.

Тролли перестали появляться. Крики, прыжки и мол­ниеносные метания мохнатых тяжелых тел, прикоснове­ния смертельных когтей и исходящий от них жар — все прекратилось. Юлиан пошатнулся, выронил осколок из рук и упал на колени. Все вокруг него кружилось, он чувствовал такую слабость, какой не испытывал еще ни разу в жизни. Скольких троллей он уничтожил? Десять? Сто? Двести?

Когда он открыл глаза и поднял голову, перед ним стоял Майк. Он тоже превратился в тролля. Но Юлиан точно знал, что это Майк, так же как он всегда знал про Кожаного, что это тролль. Майк стоял и смотрел на него, не делая попытки напасть, хотя мог бы это сделать. Юлиан вдруг понял, что он стоит здесь уже давно. Но стоило ему потянуться к осколку, как тролль

издал угрожающий рык, и Юлиан отдернул руку.

И затем он впервые услышал, как тролль говорит. Это был скорее хрип, как будто это существо принуждало свои голосовые связки издавать звуки, к которым его органы речи не были приспособлены.

— Ты обманул меня! — сказал тролль. — Ведь ты дал мне обещание, человек!

Последнее слово он изверг, как проклятие. Юлиан опустил глаза, глядя на дымящиеся останки троллей, которых он уничтожил. Вдруг ему стало очень стыдно, что он человек. Может быть, чудовищем здесь был именно он, а не эти мохнатые создания с лисьими ушами.

— Да, — прошептал он. — Я давал тебе слово.

Сейчас Юлиан не смог бы защищаться. Он знал, что Кожаный может его убить, но ему теперь было все равно. В чем-то Гордон ошибся, и теперь Юлиан внезапно понял в чем: могут быть вещи, за которые стоит бороться. Но нет ничего, ради чего стоило бы убивать.

Тролль вдруг издал угрожающий рык. На другой стороне кабины появился еще один человек, крепко дер­жась за стальную перекладину колеса обозрения. В другой его руке блеснула острая шпага с рукоятью в форме собачьей головы.

Тролль занес свои когтистые лапы, и Гордон принял боевую стойку.

— Мартин — нет! — крикнул Юлиан.

Но Гордон не послушался его. Он сделал мощный выпад в сторону тролля, и демоническое существо встре­тило его удар с торжествующим криком и распростертыми лапами. Шпага Гордона вонзилась в грудь тролля по рукоять, но Юлиан знал, что клинок не в состоянии причинить чудовищу какой-либо вред. Лапы его сомкну­лись вокруг противника в смертельном объятии, и куртка Гордона тотчас начала тлеть.

Однако сильный удар и бурный натиск Гордона за­ставили тролля покачнуться. Сцепившись в тесном объ­ятии, оба зашатались над низким краем кабины, на какой-то момент застыли в позе, противоречащей закону все­мирного тяготения, и, не расцепляясь, беззвучно сорвались вниз!

Юлиан пронзительно вскрикнул и нагнулся над краем кабины.

При падении они проломили деревянный помост, над которым возвышалось колесо обозрения. На какой-то миг ему показалось, что падения не пережил даже тролль, поскольку он лежал без движения.

Но надежда оказалась напрасной.

Отовсюду подтягивались тролли, собираясь вокруг своего господина и его жертвы, и он постепенно начал шевелиться, будто их близость придала ему новые силы. Медленно, с трудом он выбрался из-под размозженного тела Гордона, поднял голову и взглянул вверх, на Юлиана. Юлиан даже на таком отдалении почувствовал всю не­нависть, какую излучали его красные огненные глаза.

В ужасе он отступил от края кабины и нагнулся за осколком, уверенный, что Кожаный сейчас же отдаст троллям приказ атаковать его. Но тролли так и не по­явились. Юлиан внимательно смотрел вниз, но Кожаный, видимо, отказался посылать сюда своих черношерстных бойцов.