Шрифт:
Предисловие.
Здравствуй, Ева! Девочка, девушка, женщина, леди, мадам. Великая труженица, терпеливый ангел. Ты нежна и коварна, наивна и хитра, легкомысленна и безрассудна, самоотверженна и преданна, доверчива и мстительна, ласкова и жестока. Всё это ты, Ева, и не хватит слов, чтобы описать тончайшие переливы твоих эмоций, склонностей и черт, что присущи тебе, всю глубину чувствований и побуждений, остроту переживаний, оголённость ощущений. Ты умная, мудрая, любознательная, но можешь быть недалёкой, попросту говоря- глупой курицей или круглой дурой. Прости, Ева, но это ты! Я люблю тебя, Ева, но и презираю. Любовь перерастает в обожание, а презрение в ненависть. Но, как ни странно, я тоже- Ева!
Кроха с пухлыми щёчками, ясными глазками, молочно- розовой или цвета какао с молоком, бронзово- золотистой и шоколадно- чёрной шелковистой кожей – ты приходишь в этот мир уже зная, что тебя ждёт.
Нет, я не оговорилась: твоё сознание, как тугой бутон цветка или куколка бабочки. Бутон знает каким будет цветок, куколка видит себя бабочкой.
Зачем стремишься в этот мир, Ева? Ещё находясь по ту сторону бытия, ты знаешь весь свой путь. Тебе дано право избрать всё, что пожелаешь, и никто не может решать за тебя. Ты созидательница своей судьбы и ты ответственна за всё, что с тобой произойдёт на Земле.
Мир был безгрешен, пока не появилась ты, Ева! Во всех несчастьях ты винишь мужчину, но разве виновен он, что Господь изгнал вас из Рая? Я докажу тебе Ева, что все преступления Мира исходят от женщин! Моя собственная жизнь тому доказательство…
***
И угораздило же эту девочку родиться именно так, а не иначе! Будто не нашлось другой возможности появиться на свет! Зачем, скажете вы, я вам всё это рассказываю?
Была жуткая, просто потрясающая мир метель. Стены барака, где проживали родители девочки и пятилетний брат, стонали от ударов неистового ветра и имели большое желание развалиться. Папа, нерождённой ещё героини этого повествования, по причине выходного, читал газету, а мама так же мирно готовила завтрак семейству. Брат занимался, ну совсем не стоящим внимания делом: банально сидел на горшке. Нашей девочке видно надоело быть взаперти, и она решила нарушить эту семейную идиллию. Тем более тесновато что-то стало ей в своём убежище. Пытаясь найти выход, она заметалась туда- сюда, но выхода не было. По причине упрямого характера ей захотелось выйти во что бы то ни стало! Мама этого вредного создания жарила картошку: с хрустящей корочкой, с лучком, ароматную- ю-ю- ю! Осталось только посолить, и мама будущих неприятностей пошла к столу за солонкой. От неожиданной резкой боли в животе она остановилась и, схватившись за спинку стула, подумала: «Началось!». Ну как же не начнётся, если мир приключений позвал к себе создание, хранившееся у неё в животе целых девять месяцев! И это сокровище, притихшее было чтобы оценить ситуацию, опять ринулось искать выход.
Кто сказал, что любопытство не порок? Порок, да ещё какой порок! От любопытства и происходят все неприятности. Вот и захотелось одной такой любопытной всенепременно появиться на свет именно в самую мерзкую погоду, какой не случалось уже много лет. Нет, вы только представьте себе картину – мама этой вредины охнула и закричала так, что кошка Муська скрылась за печкой от греха, папа бросил газету и подбежал к маме, думая, что мама обожглась; брат, сидящий на горшке, спросонья ничего не понял и набрав побольше воздуха, громко заревел на всякий случай. В семействе, только что спокойно ждущем завтрака, запахло жареным. Нет- нет- горелым! Да, вы правы – горела, безнадёжно испорченная картошечка… Ах, как было бы приятно позавтракать в тепле, за столом, когда по центру стоит сковородка с этим чудесным русским блюдом: жареной картошкой, а в миске рядом огурчики с пупырышками, или селёдочка пряная и жирная—лежит себе в маслице и не думает своей глупой башкой, что её сейчас съедят. А грибочки, грибочки-то: белые грузди, засоленные по особому рецепту, тоже рядышком, в тарелке ждут, когда вилочкой их наколют, да и в рот отправят; захрумкают смачно и ну нахваливать! Ой, а про капусточку забыли. Ай, яй, яй! Она же не просто вам, абы как—она королева! И питает, и лечит. Самое «крутое» блюдо трудящихся масс: дёшево и сердито. А если ещё квашена в бочке дубовой с морковкой и антоновскими яблочками, да специй хитрых туда чуток – всё, отпад! Сколько же застолий в России было от самых нищих, когда кроме капусты да бутылки беленькой ничего на закуску не светило, до самых богатых, где заливное из севрюги, поросёнок с хреном, лебеди в яблоках, икра красная, икра чёрная—не заморская, нет, российская, родная и много ещё чего- то деликатесного, не пробованного и не виданного простым людом. Ну вот увлеклась, а помидорки чуть не обошла вниманием! Даже как-то неудобно: такие мясистые, краснобокие господа! Разлеглись кверху брюхом, прикрывшись смородиновым листом, но ведь не скроются со своими -то телесами. Готовьтесь господа, мы и до вас добрались!.. И-е-х, накрылся такой завтрак!
Отвлеклись мы, отвлеклись. Картошечка-то сгорела, помните? Теперь только свиньям отдать. Вот что значит испортить жизнь людям, ещё не родившись! Неприятные события уже ничем нельзя было остановить. На крики прибежала соседка: мамина подруга и акушерка в одном лице. И началось! Подруга кричала несчастному родителю, чтобы не стоял столбом, а бежал быстрей заводить свой трактор. Почему трактор, спросите вы? Да по той простой причине, что родитель был трактористом. А для чего, спросите вы: ведь выходной же. Да потому, что нужно было срочно ехать в роддом. Сами помните, что была сильная пурга и все дороги занесло по самое не хочу. Только с трактором и можно было проехать. Зимой трактор всегда стоял рядом с домом именно для чистки дороги. И крытый «Газон» соседа-татарина дяди Миши из соседнего барака стоял рядом: после выходного развозить рабочий люд. Папаша заметался в поисках одежды и обуви, а чего метаться, если тулуп висит у двери на вешалке и валенки под ней!? Кое-как он оделся и ринулся заводить своего железного коня. С дядей Мишей отец вместе работал и, разумеется, отдыхал иногда. Нет не пьянствовал, а именно отдыхал. Собирались четыре -пять семей с отпрысками, если такие имелись, мамаши наряжались-завивались-красились (конечно, не так как сейчас, даю гарантию, что всё было пристойно и в меру). Папаши брились, напяливали выходные костюмчики и галстучки: ну просто фраера на загляденье! Правда ручищи были заскорузлые, но так ведь рабочий же класс, сами понимаете! Детки, отмытые от уличной грязи, шли в отстиранных, отглаженных нарядных платьях и брюках, держась за руки своих родителей. Все чинно шествовали в Парк Культуры и Отдыха, который находился в небольшой сосновой лесополосе. В мозолистых руках троих мужчин было по ведру. Неужели по- грибы, спросите вы? Ан, нет, ошибаетесь! Дорога-то шла мимо магазина, где в вёдра наливалось холодненькое такое, пенное-пенное пивцо. Думаете это всё? Нет: детям покупалось мороженое, петушки на палочке и лимонад – надо ж думать—жарко же, а дамы затаривались жареными семечками. Мужчины, исходя слюной, ускоряли шаг, дамы поспешали за ними, ну а детям приходилось поторапливаться, так как мамаши цепко держали чад за руки. И вот она – долгожданная прохлада! От нагретой хвои идёт терпкий аромат почище самых крепких духов. Изумрудная прохлада приглашает присесть, что и делает вся весёлая компания. На выбранной уютной полянке расстилают прихваченные из дома одеяла и, наконец, все рассаживаются. Из сумок извлекают стаканы и кружки, по которым немедленно разливают пиво. Дети, почуявшие свободу, разбегаются по сторонам, но бдительные мамы возвращают их поближе ко всей компании. Ещё из сумок достают, чтобы вы думали: сушёную рыбку. И не абы какую, а чехонь или леща. Вся компания издаёт восторженное: о-о-о, будто в жизни ни разу не ели это чудо—сушёную рыбку! Так ведь сами посудите, какое ж пиво без рыбы! Ради такого деликатеса разливают ещё по кружечкам. А чехонька – то, чехонька: вся аж светится, зараза, так и исходит своим рыбьим жирком, так и соблазняет! Ну как тут устоишь: обязательно глотнёшь холодненького, с лёгкой горчинкой напитка, ну а кусочек рыбки и махнёшь зараз. И что интересно, чем больше ешь рыбы, тем больше хочется пива и наоборот. Замечали небось за собой эдакую слабость, а? Ну вот, слегка охладились- посолились, глазки заблестели, языки так и зачесались: поговорить охота. Компания разбивается на группки по интересам (рыбак рыбака видит издалека). У мужичков на первом месте рыбалка. А как же! Откуда вы думаете рыбка-то берётся? Так и первое уважение рыбакам. Вторым вопросом идёт футбол. Без этого ни одно мужское сообщество не обходится. Без женщин можно, но без футбола! А что же наши бабы, то бишь дамы обсуждают? О-о-о, это стоит внимания! Вот к кому нужно засылать секретных агентов, вот где раскрываются секретные сведения и страшные тайны. Конечно же наши дамы делятся своими кулинарными рецептами, коих держат в голове великое и бесконечное множество. Если их послушать, то можно наесться на десять лет вперёд (если с воображением у вас всё в порядке). Смакуются малейшие нюансы каждого блюда, детали приготовления, ингредиенты, специи, цвет, форма…Затем переходят к теме – дети. Да, кстати, а дети-то, где? Начинается маленький переполох. Мужчины забывают свои важные темы и вместе с жёнами ищут своих неслухов. Ну, слава Богу, всех нашли! Облегчённо вздыхают, отчитав для порядка отпрысков и тут же вспоминают, что после пива пора бы отлучиться куда-нибудь в кустики. Женщины по очереди, (надо ж кому-то детей стеречь), тоже отлучаются по тому же делу. Наконец и женщины, и дети на месте, а где мужики? Куда запропастились? Да вот они идут всей гурьбой: весёлые такие, оживлённые. Что-то слишком оживлённые. Ага! Понятно! Уже сбегали по- молодецки, конечно, за ней «беленькой – крепенькой»: ни так себе – сорок градусов! Ну и что жара, жара тут ни при чём, когда душа веселится без беленькой ну никак, ежели содержимое карманов позволяет, сами знаете. Вот и разлита по стаканчикам и кружечкам, чокнулись за здоровье и айда вперёд – выпили. Нет не понять это трезвенникам, не вникнуть! В каждой жилочке разливается-вибрирует это самое «здоровье», за которое и пили только что. Кажется горы свернёшь,
Даже по случаю выходного, друган был абсолютно трезв и, бормоча: «сейчас-сейчас, выхожу!», – стал одеваться. А папаша двинулся заводить трактор. Как ни завывала от злости метель, но агрегат заведён и пущен в ход. Наши то бульдозеры те ещё звери, да при должном уходе. Собаки такие есть- бультерьеры, если ухватят, мало не покажется. Вслушайтесь только: буль-дозер, буль-терьер. Почти одно и тоже. Наверное, близнецы-братья. Так что площадка перед входом в барак была очищена. Татарин уже сидел за рулём своего «Газона». Осталось загрузить, нет, уложить или усадить, (не знаю, как лучше-то сказать!), нашу многострадальную родительницу, которую осторожно, словно антикварную вазу, вывели из дверей и как смогли, сами понимаете, что значит в таких условиях поднять беременную рожающую женщину в кузов грузовика. Подняли её, истошно кричащую, в будку машины. Подруга-акушерка забралась туда же. Почему не в кабину? Да ведь противная девчонка вот-вот вырвется на свободу. Вся процессия из буль-дозера и «Газона» направилась в сторону больницы. Летом до неё езды-то, тьфу, минут пять, но в такую круговерть добирались больше часа. Сами подумайте: ни дороги не видать, ни-че-го, кроме снега. Несколько раз останавливались – искали ориентиры в виде столбов. Но и столбы нужно сначала обнаружить, а потом двигаться дальше. Сугробов тогда намело, будь здоров- метра полтора, а то и два! Так что добраться и за час—большой подвиг. Но что ни сделаешь ради ожидаемого чада. А чадо не преминуло сделать по-своему: родилось прямо в кузове! Девочка! Подружка-акушерка отшлёпала её за это по заднице, да ещё и за то, что родиться-то родилась, но голос подать об этом радостном событии не захотела. Молчит, партизанка! Но ручка акушерки тяжеленька оказалась, сразу отбила у неё манеру молчать, когда бьют. И выбила-таки из неё такой ор, что и метель устыдилась, наверное. Вот незадача! В суматохе забыли пелёнки взять! Пришлось пожертвовать пальто родительницы. Что значит быть непослушной и родиться, где ни попадя. До больницы всё-таки добрались. Родительницу, потерявшую к тому времени сознание, положили на носилки пришедшие из больницы санитары. Нужно было торопиться, поэтому пальто из кузова выбросили в сугроб. Они ж не знали, что там лежит себе полёживает такая драгоценность, из-за которой весь этот сыр-бор и был затеян! В больнице мамаша очнулась и первым делом спросила о ребёнке. Конечно, о ней сразу все вспомнили и побежали искать: на улице не май месяц. Вокруг машины расстилалось ровное, без единой вмятинки, снежное покрывало. Это где ж её искать, не видать и не слыхать. Четверо мужиков стали активно искать пропажу. Слава тебе, Господи, нашли! И что вы думаете: спит себе чудо-чадо и в ус не дует. Понесли её скорей в больницу, в тепло. Обогрели, запеленали. Все вздохнули—обошлось!
Вот так появилась в этом мире любопытная, вредная, непокорная мадам, которую, хлебом не корми—дай приключений!
***
А уж каких только вероятных и невероятных приключений она ни находила себе на голову, (или на задницу). У неё и передача была одна из любимых—очевидное-невероятное. По мере взросления вероятность невероятного увеличивалась в арифметической прогрессии, так, как и математику она любила тоже. Математики, они ведь какие дотошные: пока не решат свою теорему-аксиому, не успокоятся. Вот и эта любознательная везде совала свой нос. Скажите на милость, ну для чего ей надо было лизать топор, покрытый инеем? А чтобы узнать, не похоже ли это на мороженое. Язык, конечно, тоже дурак оказался: прилип и никакие слёзы, никакой рёв не помог ему отлепиться от топора. Так и пришли домой: язык на топоре, топор в руках старшего брата, а следом ватага не таких любопытных, но сопереживающих ребятишек. Дружбу топора и языка разливали тёплой водой, хотя и есть поговорка: «не разлей вода», но это про другое, наверное. И зачем нужно было воспринимать слова брата буквально, когда на дороге увидела рассыпанные камешки, так похожие на драже арахис в шоколаде? Брат сказал, что это козьи орешки. Слово «орешки» и решило исход дела: немедленно поднять их и сунуть в рот. О-о-о! Какой хохот стоял вокруг! Когда она поняла, что это совсем не похоже на сладкие конфетки, громко заревела. Её вся семья поэтому прозвала – рёва-корова. Но тогда же она поняла, что нельзя верить всему, что говорят.
Своих кукол она любила, наряжала-кормила, гулять водила. Но когда кошка Муська поймала мышонка, наша маленькая воспитательница отчитала кошку (маленьких обижать нельзя!) и взяла мышонка себе под опеку. Куклы на время были забыты. Мышонку шились малюсенькие распашонки, его десятки раз пытались накормить, укладывали спать. Кошку, пытавшуюся восстановить права на законную добычу, выгоняли в коридор. Но мышонок не понял такой заботы: не ел, не спал и всё рвался убежать. Наконец, заболел. Поле деятельности расширилось и, воспитательница с полным правом, стала доктором. Она лечила его по всем правилам, но мышонок не оценил всех забот – сдох. Девочка ужасно обиделась и решила отдать неблагодарного кошке Муське. Но кошка тоже оказалась гордячкой – есть не стала. Пришлось воспитанника похоронить в огороде. Из этого случая в голове отложилось: не все благие намерения приводят к хорошему результату.
Однажды друзья родителей пригласили всё семейство на день рождения. Тётя Софа была заядлой огородницей и великим цветоводом. В теплице и в саду у неё росли такие чудесные цветы. В доме собирались гости, на стол ставились последние приборы. Нашу девчушку отправили в сад, чтобы не мешалась под ногами. Гуляя между благоуханным изобилием разнообразных цветов, в её голову пришла неплохая мысль: поздравить тётю Софу и преподнести ей самый большой и красивый букет. Девочка представила радость тёти и как её все будут хвалить, такую догадливую, умную и окончательно решила свою мысль воплотить наяву. На кухне она взяла нож, вернулась в сад и, со знанием дела, принялась срезать самые красивые цветы. Муж тёти Софы, дядя Гоша, застав её за таким занятием, лишился дара речи, правда на время. Цветы тётя Софа выращивала для участия в выставке. Маленькая «вредительница» срезала самые редкие сорта. Но дядя Гоша был очень воспитанный и интеллигентный человек. Профессор. Он рассудил философски, что с воза упало, то пропало. Прекратив такое варварство, дядя завёл преступницу в дом, строго-настрого запретив не только дарить, но и говорить о срезанном букете имениннице. Маленькая шкода надулась, разобиделась и решила, что дядя жадина и свою тётю совсем не любит, если пожалел для неё цветов. Настало время поздравлений: все гости целовали тётю Софу, желали самых лучших благ, дарили подарки. Мама с папой и обиженной дочкой подошли тоже поздравить. Тётя Софа заметила слёзы на глазах своей любимицы и пожелала узнать причину столь не весёлого настроения. Проказница с рёвом бросилась к тёте Софе и рассказала ей всё. Но тётя оказалась очень мудрой и доброй. Она простила рёвушку, но взяла с неё слово, что впредь без спроса в саду ничего не трогать.