Зеркало для невидимки
Шрифт:
Катя закрыла глаза рукой — какой яркий свет от этой чертовой настольной лампы. Странно, новость не оказалась для нее громом среди ясного неба. Она ждала чего-то подобного. ПОДЛЯНКИ.
— Вы сделали экспресс-анализ? — спросила она тихо.
— Сделали. Кровь. Первая группа. Но все дело в том, что у них у всех первая — у Погребижской, Петровой и… Разгуляева. И у Воробьева, между прочим, тоже. — Колосов говорил, а сам листал справку, словно искал в ней что-то нужное.
— Подожди, а откуда вы так быстро узнали, какая группа у Разгуляева? — удивился Мещерский. — Вы что, его раньше проверяли? Никита вздохнул: группу крови дрессировщика и администратора ему назвал и документально подтвердил
Колосов не стал сообщать Кате и Мещерскому, какое жгучее разочарование испытал, узнав, что эта улика оказалась на поверку не такой уж и убойной.
Футболку первоначально предъявили на опознание артистам труппы. И никто (никто!) из опрошенных не признал в ней вещь, принадлежащую конкретному лицу. «Вроде видел», «Кажется, видел», «Не помню точно» — все ответы оказались одинаковыми. Сам Разгуляев отпираться не стал: да, это моя вещь. На вопрос — откуда на футболке кровь, только плечами передернул: что же вы меня спрашиваете? Не на ваших ли глазах, уважаемый Никита Михайлович, меня в клетке порвали? Не на ваших ли глазах мне была первая помощь оказана и я в травмпункт уехал? Он небрежно засучил рукав черного трико (это был, как отметил Никита, другой, не вчерашний сценический костюм, располосованный леопардом), продемонстрировал тугую повязку. С внутренней стороны предплечья на белой марле проступило бурое пятно.
«Сделал неловкий жест, шов разошелся, — объяснил Разгуляев. — Испачкал футболку как раз перед выступлением, решил сменить».
— Никита, а почему ты не спросил: как же он объясняет, что вещь сначала была у него в гардеробной, а затем, причем сразу после того, как стало известно об убийстве, оказалась на помойке? Он ее сам выбросил? Почему? — Мещерский с любопытством заглядывал в справку, которая поглощала все колосовское внимание.
— А ты, Сергей, считаешь, что именно это сейчас нужно спрашивать? Катя, будь добра… — Колосов, казалось, нашел нужное в справке. — Я понимаю, в каком ты сейчас состоянии… Жаль девчонку. И мне тоже жаль. Красивая была, хотя, по-моему, не слишком добрая… Катя, но мне срочно нужна твоя помощь. Ты ведь на машинке и на компьютере как бог печатаешь, а я одним пальцем с грехом пополам.
Господи, опять он с этой машинкой! Катя взяла документ в руки.
— Что мне нужно сделать? — спросила она.
— Этот вот лист прямо сейчас перепечатай для меня с некоторыми изменениями. Какими — я тебе сейчас продиктую.
Катя пробежала глазами текст. Это было заключение экспертизы по поводу стартового пистолета, переделанного под боевой, из которого и был убит Севастьянов. Комплексные исследования: баллистика, горюче-смазочные вещества и дактилоскопия.
— Изменим вот этот абзац в середине. Вместо формулировки «с некоторой долей вероятности можно утверждать, что обнаруженный отпечаток принадлежит гражданину Геворкяну Б. Л.» ты сейчас напечатаешь… — Колосов посмотрел на Катю:
— «Выводами экспертизы достоверно установлено, что данный отпечаток принадлежит гражданину Геворкяну Б. Л.».
— Ты никогда прежде не был замечен в должностных подлогах. — У Кати, однако, не было сил спорить с ним, убеждая, что так не делают и так не поступают честные люди. — Я не понимаю, отчего именно сейчас ты так озабочен этой грубой подделкой?
— Потому что в дежурке сидит ее муж и ждет меня. — Колосов снял с соседнего стола машинку, поставил перед Катей, вставил туда чистый лист. — Потому что здесь и
И Катя напечатала текст. Напечатала ЛИПУ. Мещерский сидел в углу на стуле, курил. Он впервые стал свидетелем того, на что приходится идти, когда в деле не клеится ни черта, а только прибывают и прибывают мертвецы.
Геворкян ждал Колосова внизу. В принципе его никто не удерживал в отделе. Начальник отдела убийств просто попросил его проехать в милицию для беседы.
На людях Геворкян кое-как крепился. Жадно курил, кашлял. Кашель походил на подавленные всхлипы.
Но, словно стыдясь, Геворкян торопливо, судорожно затягивался дымом. Сигарета превращалась в последнюю соломинку, за которую можно было схватиться.
И снова кашлял. Гулко и надрывно.
Колосову в глубине души было жаль этого человека. И подозрения, что он вполне может оказаться убийцей, жалость эту не уничтожали. С той самой встречи с Погребижской Никита понял, что Геворкян, как говорится, срубил сук не по себе и расплачивался за это. Илона была чересчур красивой для этого невзрачного чернявого коротышки. И вообще, они представляли странную пару. Что их связывало? Это было для Колосова полнейшей загадкой. Геворкян наверняка бурно, трагически ревновал свою жену.
И у него имелись к тому все основания. Однако он великодушно, если не сказать рабски, прощал ей измены, заботился о ней как мог… И за одно за это Колосову было его жаль. Однако могло случиться так, что в один прекрасный момент терпение даже у самых послушных и преданных лопается, и вот тогда…
Никита припомнил свою — почти стопроцентную — уверенность перед осмотром слоновника в том, что они обнаружат там тело именно жены Геворкяна. Тогда он ошибся. Убитой оказалась маленькая уборщица, у которой в цирке вроде совершенно не было врагов. Но он ошибся лишь во времени, потому что спустя всего несколько дней пришлось осматривать уже труп Илоны. И именно у ее мужа, по мнению Колосова, и был один из самых сильных побудительных мотивов к убийству и ее, и ее любовника Севастьянова — жгучая ревность. Ненависть. , И тем не менее, несмотря ни на что, Геворкяна было жаль, потому что…
Они сидели друг против друга. И все было как в дешевых полицейских детективах: привинченный к полу табурет, свет лампы, бьющий в глаза, плотно задернутые шторы. Перед Геворкяном лежало перепечатанное «заключение эксперта». Грубая подделка.
Он читал, читал, читал. Потом отодвинул листы и упал лицом в скрещенные руки.
В кабинете и на улице за окном было тихо-тихо, как это только бывает в четыре часа утра, когда мир видит седьмые сны. И не желает просыпаться.
— Слушай, Баграт.., нет вещей, которые нельзя объяснить и понять. — Колосов придвинул к нему пачку сигарет, сам закурил. — Так и с пистолетом твоим. Если хочешь знать, в случае с Арканом я целиком на твоей стороне. И святой бы не выдержал в такой ситуации. Не мужик тот, кто за честь свою постоять не может. Но с бабами… С женой и этой девчонкой… Зачем ты так? Столько крови ненужной…
.Он почувствовал, как Геворкян напрягся. Остерег себя: не перегибай палку. В случае с Петровой против этого «индийского факира» не то что улик, но и даже намеков на возможный мотив нет.
Геворкян выпрямился, провел ладонями по лицу.
Казалось, ему не хватает воздуха.
— Меня арестуют? — хрипло спросил он.
— Арестовывают после того, как предъявляют обвинение. Следователь этим занимается. Но я не следователь, я хуже. И я еще не услышал от тебя ни одного слова ни за, ни против, ни по поводу.., этого вот заключения. — Колосов кивнул на бумаги. — Ведь это твои пальцы, Баграт.