Зеркало для никого
Шрифт:
Я идеальный сын, брат, представитель своей расы, веры, неверия
Я свет, я тот выбор
Я идеал, которым вы хотите стать, я гарант доверия
А потом я закрываю глаза,
А в них я тиран, я убийца, я грешник
Я худшее проявление
Человека, зверя
Я себя ненавижу
Я ненавижу тебя, за всю ложь, которой ты кормишь меня
С рождения
А кругом Зеркала,
А кругом бесконечный театр
Лицемерие
И одна лишь мысль бьется в моей голове
Только бы Они не увидели, не
Что я такой же, я грязный, я глупый,
И это волнение...
Я запрячу себя за картинками, за множеством очень красивых, но бессмысленных слов ...
И мое поведение,
Лживое, насквозь фальшивое
Оно скажет покажет вам
Посмотрите, как я идеален, как хороша моя жизнь!
Вы поверите
ведь вы столь же прекрасны и лживы.
Не осудите,
Но примерите
На себя,
Мои мысли, слова, поведение.
Захотите стать мной,
получить часть меня,
откусить часть меня.
Я вам дам. Подавитесь.
Вот и все откровение...
Локи говорил, а в каждом его слове я узнавала себя. Свои мысли и чувства, идеи с которыми я просыпалась каждое утро, но которые не могла, не осмеливалась выразить словами. Мне казалось, что невидимые Зрители едят меня живьем, заставляют стать той, кем я не являюсь. Жизнь по сценарию, неизвестно кем составленному, ощущение, что я никак не могу повлиять на то, что со мной происходит.
Уже много лет в Зеленых Городах было не принято читать или писать стихи, поэзия считалась лишней для жизни, она считалась чем-то устаревшим, ненужным. Все песни давно писались на программах, которые подбирали мотив и слова к нему, а за интерес к поэзии можно было потерять большую часть Рейтинга. Читать Шекспира, Байрона, Рилке считалось нежелательным. Да и унификация языка не способствовала пониманию поэзии старых мастеров.
В Зеленых городах куда больше ценилась визуальная культура: кино, танец, театр и архитектура. Они считались нужными, практичными, правильными. Увлекаться «Словоблудием» было неприлично. И вдруг эти стихи... В них был крик и ритм и боль, которую нельзя выразить словами. Поэзия, принадлежащая Локи показалась мне выставленной на показ обнаженной душой. Это были именно его слова, которые невозможно было повторить, личные, а не созданные бездушной машиной. Интонация, с которой он произносил их, его голос. Я почувствовала, как мне на глаза набегают слезы. Ресницы мои затрепетали, от чего слезинка соскользнула и потекла по щеке, прочертив влажную дорожку.
— Почему ты плачешь ?
– спросил вдруг Локи. Он прервал свое выступление и смотрел на меня. Взгляды остальных присутствующих также обратились ко мне. Даже голографические вороны смотрели на меня своими бесчувственными алыми глазами. А я не могла сдержать слезы. Эта боль, боль каждого его слова была мне знакома, я просыпалась с ней и с ней же засыпала. Сквозь рвущиеся слезы, я смогла вымолвить:
— Потому что это про меня … Я просыпаюсь с этими мыслями и засыпаю с ними, я не могу их выразить словами… Я… - снова зашлась рыданиями.
К удивлению всех присутствующих, Локи вдруг спустился со сцены. Было очевидно по удивленным вздохам и шепоту,
— Это про всех здесь присутствующих. Поэтому они здесь, поэтому хотят попасть сюда. Потому что здесь можно побыть не образом, а человеком… Ты можешь плакать здесь, но тебе нельзя показывать так свою боль там, где есть камеры. Если они поймут, что ты не полая, то вытряхнут из тебя все нутро, накормят нейролептиками и превратят в улыбающуюся тень тебя настоящей.
— Я знаю, я держусь. Они думают, что я красавица. Представляешь… красавица! Это так долго копилось - я всхлипнула. Здесь присутствовала толпа незнакомцев, но их количество было ничем по сравнению с количеством Зрителей, что смотрели на меня каждый день. — Я ненавижу этот мир. Я ненавижу камеры. Я ненавижу себя, за то, что притворяюсь как кукла каждый день. НЕНАВИЖУ - я ударила ладонью по столу, как долго эта боль копилась во мне, как долго я не давала ей выхода… Послышался смешок Локи.
— Приходи в следующее воскресенье, девочка. Ты желанный гость на всех моих выступлениях.
Он снова погладил меня по волосам, рыжая прядь блеснула алым в его пальцах, и вернулся на сцену. Локи еще долго читал стихи, но я ничего не слышала, поглощенная шумом в голове. Как долго я не давала воли эмоциям, я стремилась жить правильной жизнью, ради родителей, ради своего будущего, ради Мист. До сегодняшнего дня я не замечала, как близка к срыву. Если бы не стихи Локи, его слова, что рвали душу как осколки битого стекла и позволили высвободиться части моей боли наружу, как долго я бы смогла продержаться? Возможно, если не сегодняшние слезы - завтра, через месяц или пол года, я бы вышла на улицу и скинула с себя одежду под бесчисленными взглядами камер. Всегда готовых к осуждению, всегда готовых выгнать паршивую овцу из стада.
— Ты когда-нибудь такое видел?
– спросила Анастасия у Шона, как только Локи закончил свой монолог. Мне редко приходится быть центром всеобщего внимания в обычном его понимании, и общие взгляды, направленные на меня, раздражали еще больше, чем внимание невидимых Зрителей. Их я хотя бы не знаю, и уж точно не столкнусь ни с кем на улице.
Глава 4
Новый учитель
Я вернулась домой обессиленная, но сон не спешил накрыть меня с головой, в голове стоял гул, роились обрывки фраз Локи. Я свернулась клубком, крепко зажмурилась и спрятала лицо так, чтобы было невозможно увидеть, что губы мои шевелятся, пытаясь воспроизвести тот ритм, который я услышала сегодня. Родители вернулись гораздо позже меня, видимо мама затащила отца в какое-нибудь модное местечко, чтобы дать мне время развлечься. Бессонница не отступала, и я поднялась и взяла в руки карандаш. Захотелось как и Локи облечь свои чувства в слова, написать прекрасную и долгую поэму, но вместо этого на бумаге появились строки: