Зеркало Елены Троянской

Уилер У.

Я щедро платил этому мерзавцу Лонгу, но он стал злоупотреблять моей щедростью. Я не мог открыть ему, зачем мне все его украденные вещи. Но я дал ему самые чёткие указания по поводу последнего предмета. Я выделил ему неограниченные средства, но он начал использовать их для своих удовольствий. Три года я посылал его то в Грецию, то на Гиссарлык, а потом он по собственной прихоти поехал зачем-то в Нубию. Привёз египетское зеркало, думая обвести меня вокруг пальца. Стал упорствовать, что это именно то, что я ему велел найти. Начал требовать денег за привезённое им барахло и угрожать — мне! — что перестанет работать на меня. Потом он сказал, что даже если бы у него и было то, чего я хочу, он бы не отдал мне этого предмета.

Я

был взбешён! Я выгнал его вон.

Я знал и раньше, что Лонг приторговывает находками, сделанными за мой счёт. Я платил ему только за те предметы, которые считал достойными — для моей цели и для пополнения моей коллекции. Да, я пристрастился к собирательству, но эти побрякушки не стоят для меня ничего. Они сгорели в доме, туда им и дорога. Но я лишился агента, а Лонг был по-своему неплох: Он был человеком без совести и без принципов, а потому с ним можно было договориться. Если бы не эта дерзость и не алчность.

Потом он исчез, а через некоторое время я начал поиски сам. Это было сложно. Меня окружали дураки. Секретарь Джексон и аукционный агент — два совершенных недоумка, но это было к лучшему: Им в голову не приходило, как я употреблял их услуги.

И вот весной случилась большая удача. Я случайно узнал от Джексона, что недавно он видел Лонга на какой-то улице, выходящим из некого дома. Я навёл справки и выяснил, что там обитает мадмуазель Зулейка. Я догадался, что она, по слухам — большая любительница всякого экзотического барахла — покупает у Лонга вещи. И тогда я решил испытать удачу.

Я был почти уверен, что Лонг нашёл Зеркало, я был почти уверен в том, что он продаст его Зулейке только для того, чтобы досадить мне. Моя Чаша меня не подвела. Я послал ей приглашение на Ваш сеанс. Эта мадмуазель ещё до сеанса распространялась про свои предметы и упомянула о зеркале. Не могу вам сказать, как я был возбуждён этой болтовнёй! И вы, посредством духа, точно подтвердили моё подозрение. Я отправился к ней ночью, и потребовал продать мне зеркало. Увы, она оказалась невероятно глупа, до омерзения глупа и самонадеянна. Я ничуть не жалею о том, что сделал. Кажется, я потерял самообладание, но — нет, я нисколько не жалею о том, что сделал. Такие недостойны существовать, нет. Но я не нашёл зеркала!

— Как странно, Ваша Светлость, ведь вам было точно сказано: «Во чреве бога»! — словно бы возмутилась Ива.

— Я был слишком возбуждён, — с досадой прошипел Карниваль. — Я перевернул всю её каморку, искал какую-нибудь статуэтку, разбил пару гипсовых слепков, но ничего не обнаружил, а долее искать я не мог — эта старая курица-компаньонка уже квохтала на лестнице.

Однако, большой удачей было то, что за спиритическим столом оказался Флитгейл. Я не видел его раньше, но знал, что это именно в его экспедиции Лонг добыл последние вещи. Я решил сделать Флитгейла своим агентом. Не думал, что он такой принципиальный осёл. Впрочем, для некоторых высоколобых это характерно. Но я не смог встретиться с ним — я застыл в возрасте своей болезни, и продолжал страдать. О, если бы это Зеркало попало мне в руки раньше, много раньше! Но я не жалею. Зная всё о страданиях старости, я буду больше радоваться физической молодости. Да, это так.

А потом вдруг вновь объявился Лонг. Да-да. Приполз ко мне так же, как эта дура Марта когда-то приползла просить денег для себя и своих ублюдков. Но этот мерзавец, лишившись и новой дойной коровы — Зулейки, вздумал угрожать мне шантажом. Пришлось убить и его. Это было несложно. Я был приглашён на банкет в гостиницу в Сити, заранее снял номер через посыльного и назначил там встречу Лонгу, заверив, что собираюсь с ним «договориться». Дальше всё было просто. Я покинул гостей всего на десять минут, поднялся в номер, застал там совершенно безоружного и наглого Лонга, убил его, когда он не ожидал никакой опасности, и вновь присоединился к гостям. Никаких следов, никакого шума. Этот дурак

даже не понял, что произошло. И об этой смерти я не жалею: Лонг был недостоин, совершенно недостоин жизни.

Карниваль улыбнулся высокомерной, мечтательной, многозначительной улыбкой, отвратительной на его искажённом злобой и болью лице.

— А теперь отдайте мне Зеркало и покончим с разговорами, — сказал он, откидываясь на спинку и в изнеможении прикрывая глаза.

— Я понимаю, зачем вы хотели убить бедолагу Флитгейла. Но зачем вы подожгли свой дом? — спросила Ива.

Её голос был спокойным, но в нём звенело не то презрение, не то гнев.

— Женское любопытство? — усмехнулся Карниваль. — Я собирался покинуть Англию. Я был почти уверен в том, что Зеркало где-то рядом и скоро оно будет в моих руках. Я не мог оставаться в Лондоне, да и вообще в Англии, не вызвав подозрений своим преображением и своим долгожительством. Я решил отправиться на Восток и там наслаждаться могуществом. Я не собирался уничтожать дом, уверяю вас. Я бы с большим наслаждением наблюдал, как мои ничтожные родственники вцепляются друг другу в горло при дележе наследства. Было бы забавно…

Это вышло почти случайно. Я не мог выпустить Флитгейла после того, что он видел. Но мне нужно было незаметно избавиться от тела. Ударив его по голове, я зашёл в комнатёнку Джексона, чтобы взять ковёр, завернуть тело и припрятать где-нибудь до удобного момента. Но я был обессилен разговором с этим упрямым ослом, и, конечно, тем ударом, что нанёс ему. Я зажёг керосиновую лампу, но не удержал её в руках. Там была куча бумаг, книги. К тому же, у Джексона была спиртовка с полной колбой спирта. Этот олух только и мог, что гонять чаи, вместо того, чтобы отрабатывать своё жалованье. Так что его стол и ковёр вспыхнули моментально. Я не смог бы погасить их, даже если бы захотел. Я забрал свои драгоценные амулеты, кое-что из одежды и вышел через потайную лестницу в гардеробной. Она ведёт прямо на улицу, я немного полюбовался картиной — знаете ли, в духе Тёрнера: Величественный пожар, волшебное зарево… — и отправился на квартиру, которую когда-то снял для Лонга. Там меня никто не знает. Эти идиоты спохватились только минут через двадцать после начала пожара. Очень комичное зрелище.

— И вам не жаль трёх человек, жизнями которых вы распорядились так жестоко? — спросила Ива.

— Оставьте, бога ради. Три паршивые жизни за всевластье, за бессмертие и за молодость? По жалкой душонке за каждое из божественных благ? Бросьте, сударыня, это смешно. Отдайте Зеркало, я устал.

— И вы собираетесь покинуть Лондон? — спросила Ива тихо.

Суон за дверью вновь положил ладонь на ручку двери и осторожно нажал: Ручка подалась, но Суон, словно совершенно опьянённый всем, что услышал за этот томительный, бесконечно долгий час, не торопился обнаружить себя. Ему казалось, что должно произойти ещё что-то важное, решительное, окончательное, для того, чтобы он мог до конца удостовериться в том, что вся эта чудовищная, страшная, как лихорадочный бред, история стала правдой и ничем, кроме правды.

— Да, — ответил Карниваль едва слышно.

— Милорд. Я должна вам сказать одну вещь. Я знаю немного больше, чем вы мне рассказали, — голос Ивы звучал так вкрадчиво, так сочувственно-нежно, словно она разговаривала не с чудовищем, сведённым с ума собственной манией величия, но с непослушным мальчиком, попавшим в беду. — Я знаю, что вы не покинете Лондона. Это всё, что я могу сказать вам.

— Чёртова кукла! Отдай мне Зеркало! — завизжал вдруг Карниваль.

Послышался истошный скрип хлипкой козетки, что-то упало — это повалился на пол круглый столик, Ива вскрикнула, послышался ещё какой-то стон или хрип. Суон резко распахнул дверь — так резко, что сшиб ею китайскую ширму по другую сторону. Ширма с хлопком упала плашмя. Инспектор не мог мгновенно преодолеть эту преграду и, нацелив на Карниваля револьвер, крикнул: