Зеркало любви
Шрифт:
Усталого, растрепанного, с дорожками от слез на толстых щеках... и ведь все равно сдаваться не собирается.
Но с другой стороны - друга он в это втравил. А сам жив-здоров, и прекрасно себя чувствует. И? Кто сказал, что так же не втравят Малену? А им с Матильдой рассчитывать не на кого, увольте...
Матильда покачала головой.
– Рист, я не поеду. И даже близко не проеду. Мне девятнадцать лет, даже и того нет, я жить хочу. Проверяйте ваших заговорщиков, как вам изволится, а я не хочу в это ввязываться.
Барист вздохнул.
–
– Угрожать? Вот и не надо. Наверху лежит тело вашего друга. И вы - вы его в это втравили.
Барист сдулся, словно воздушный шарик.
– Это жестоко.
– А меня шантажировать - радость прет?
– Варс знал, на что идет. Другие в департамент Дознания и не приходят...
– Я туда не приходила. Он знал, на что идет, знал об опасности и погиб. Своих детей1 вы тоже в логово к волку пихаете?
И так решительно выглядела девушка...
Барист понял, что уговорить ее не удастся. И не то, чтобы устыдился... до каких-то пределов ему действительно помогли. Надо и меру знать.
– Извиним, Малена. Я просто...
– Устал, расстроен и плохо себя чувствуешь. Ложись-ка ты спать?
Барист прислушался к себе.
– Не усну.
– Уснешь, - пообещала девушка.
– Сейчас схожу на кухню, вина принесу.
Ага, не уснет он! Тут главное - правильный рецепт, шесть капель снотворного на кубок вина, и сутки сна обеспечены.
***
- Правильно мы сделали?
- Абсолютно, - уверила сестренку Матильда.
– Я жить хочу, и ты тоже. Нечего в это лезть...
- Тильди, мне ведь жить здесь.
- Поправочка. Жить тебе не здесь, а в Донэре. Это раз. И второе - не ведись на всю ахинею, которую тебе скармливают. Как только слышишь, что без тебя не обойдется, так и знай - ищут козла отпущения.
- Бабушкина наука?
– подначила Малена.
- Она самая, - даже не смутилась Матильда. А чего врать-то?
– Бабушка хотела, чтоб я выжила, а значит - нечего всем подряд верить. Это звучит красиво, Родина без вас не обойдется, на вас вся страна смотрит, если не вы, то и некому... а так подумать? Свою семью он из города услал, жену к гадалке не отправил.
- Ну да.
- А тут является из глухомани чистейшей прелести чистейшая страхидла....
- Тильди!
- А то нет? Сама гримировалась...
Малена фыркнула. Да уж, как только лошади не разбежались от того чучела? А могли.
– И оказывается, что все зависит от нее. Потом снова от нее и опять от нее. Здорово, правда? Не верится? Вот и я тоже не верю.
- Но и такое тоже бывает?
- Я тебе фильм про Жанну д"Арк покажу. Поумнеешь.
- А кто это?
- А она тоже была уверена, что все от нее зависит. Сделала многое, а ее за это сожгли. Хочешь?
Малена не хотела. А потому Бариста Тальфера напоили снотворным, уложили спать и распорядились о похоронах. А сами отправились заниматься гардеробом.
Ибо -
И там - тоже нечего.
Рид, маркиз Торнейский.
Что другое, а свой рог староста Бурим из сотни бы узнал.
Уж и не надеялся.
Больше месяца прошло, как он увел людей из деревни, больше месяца они прячутся по распадкам и оврагам, пустуют дома и зарастают поля. А только нельзя иначе.
Живы будут - рыбой спасаться будут, корой, желудями. А степнякам попадутся - конец. Смерть ли, рабство, все одно плохо будет. Всем.
Деревенские это понимали, да и доходящие новости вызывали надежду на лучшее. А то ж!
Говорят, сам маркиз Торнейский здесь врага бьет! Да так, что только перья летят!
Говорят, заключил он договор с самим Восьмилапым, пообещав отдавать ему души степняков, и теперь тот кажную ночь душит окаянных.
Говорят...
Собственно, говорили-то степняки, которые отбились от отрядов и попадались в руки старосте и его людям. А чего ж не поговорить, когда тебя пятками в костер сунули?
Бурим не церемонился и партизанскую деятельность разворачивал как следует. На день пути лес прочесывал.
А нечего тут!
Пришли на нашу землю? Вот в нее и ляжете, нам удобрения нужны, и волки, опять же, не кормлены.
Рог Бурим сам отдал сыну, и уж не ожидал, что так получится.
Но и рог, и сигнал...
Сам он мальца учил древней тревоге, все сам.
– ПОЖАР!!! ВРАГИ!!! ВРАГИ, ВСТАВАЙ, ВРАГИ!!!
ВСТАВАЙ, ВРАГИ! ГОРИМ! ПОЖАР! ГОРИМ!
Рог пел в Ухаровке, которую крестьяне хоть и забросили, а все ж приглядывали за родными домами и полями. Не ровен час огонь пойдет, или еще чего...
Что они смогут сделать против степняков?
Так это как поглядеть. Колодец отравить, так, к примеру. Кто хочет, тот найдет, что и как сделать. А тут вдруг - рог.
Повезло еще, что Бурим в тот день приходил в деревню. Риск, конечно, а только всего не учтешь, когда в спешке собираешься. То взять надо, это... вот и оказался староста Ухаровки совсем рядом, минут пять по лесу.
И как недавно, в крепости Ланрон на звук рога вышел сам комендант, так и Бурим решился.
Допускал он всякое, вплоть до того, что мальчика схватили и под пытками вырвали у него тайну. А что? Есть вещи, которых ни один человек не выдержит, куда уж Кариму?
Есть и те, кто не сказал ни слова под пытками, так и умер. Есть. Но рассчитывать на такое - не стоит. А потому Бурим пошел сам. Один.
Правда, сторожился он недолго, аккурат пока не увидел родные аллодийске флаги и лица, не услышал родную речь.
– Наши!!!
Да и Карим себя прекрасно чувствовал, сидел в новенькой, по размеру подогнанной кольчуге на небольшом коньке, а рядом...
Торнейский?
Знамя - его. А шрамов у него вроде не было?
Гадать Бурим не стал, а вылез из канавы и затопал к дороге. Свои же...