Зеркало любви
Шрифт:
– Нет, ты не права, – медленно сказала Маша. – Ведь он не уверен, не уверен, что я могу лишиться всего, пожертвовать всем ради его любви. Он прав, что сомневается…
– Да ты с ума сошла! Что еще тебе надлежит сделать. Чтобы убедить его в своей любви? Помилуй, но я совсем тебя не понимаю… Если б я написала такоеписьмо кому-нибудь, а потом получила подобный ответ! Да я бы вмиг забыла этого неблагодарного!
– Но я люблю его! А ты просто никогда не любила, раз так рассуждаешь. Он робок, как и все влюбленные…
–
– Не смей! – резко прервала ее Маша.
«Дурак!» – докончила про себя Лида, сверкнув глазами.
– Нет, но что за письмо? – немного помешкав, все же сказала Лида. – И каков слог! Он боится оскорбить чувством. Да я вижу он сам еще не решился: влюблен он или нет!
– Ну что ты говоришь! – подосадовала Маша. – Что ты говоришь! Это я не доказала ему своей любви.
– Машенька. – Лида потрясла подругу за руку. – Машенька, проснись, опомнись! Как это не доказала? Ты написала ему письмо, ты жертвовала репутацией. Ведь если переписка ваша откроется, то ты погибла. И он знает это, и все же сомневается. Да полно, любит ли он тебя?
– Любит! Я знаю, что любит! – крикнула Маша. – А вот ты, видно, завидуешь мне, раз так говоришь!
– О-о!… Вот уж до чего дошло. Ну раз так, то я, пожалуй, пойду. Думай тут, что хочешь, и страдай над своим письмом. Я тебе слова больше не скажу, – всерьез обиделась Лида.
– Ну прости… Это я сгоряча, – повинилась Маша.
– Сгоряча, не сгоряча… Я пойду, я совсем замерзла. – При этих словах Лида отвернулась от приятельницы и пошла к дому. – Достаточно я наслушалась на сегодня глупостей, – бормотала она себе под нос. – Хватит! Хочет с ума сходить да жизнь свою губить, так и пожалуйста… Вольному воля!
Подходя к дому, Лида заметила Никиту, который спешивался с коня у крыльца. Тут же она увидела и Михаила Федоровича, который только что вернулся с Дмитрием домой. А они с Машей и не заметили! Хозяин дома радостно приветствовал гостя, а Лида наблюдала их, притаившись за поворотом.
– Глупо будет мне позволить Маше так испортить все дело… Ах, какой жених князь Никита! – мечтательно прибавила она. – Везет же этой дурочке…
8
– Дорогой гость! – Михаил Федорович радостно обнял Никиту. – Вот радость-то! С чем пожаловали?
Никита ответил на приветствия Глебова, пожал руку Дмитрия и ответил:
– Если позволите, Михаил Федорович, я приехал повидаться с Марией Михайловной.
– Дело, дело говоришь! – обрадовался Глебов. – А я заметил, еще там, в доме губернатора, ты большой мастер! Расшевелил девицу разговорил! Вон она как сначала, все молчком, да молчком, а потом – нате вам – разошлась!
– Батюшка, – Дмитрий смутился этими отцовскими словами.
– А что? Никита Александрович почти что родня нам, чего стесняться?
Никита рассмеялся:
– Так вы уж нас и благословили?
– А как же, мой мальчик! Пройдем, пройдем в дом. Маша, верно, там.
– Добрый
– Лидия Петровна? Вы ли это? А отчего на улице? Холод-то какой! – Михаил Федорович с удовольствием приветствовал подругу своей дочери.
– Мы с Машенькой гуляли, – ответила ему, улыбнувшись, Лида.
– Это дельно. Не замерзли?
– Вовсе нет. Но я уже устала, а Маша еще в парке… Одна, – прибавила девушка.
– Вот вам и случай, Никита Александрович, – наклонился Глебов к князю, – ступайте в парк и побудьте немного… наедине с невестой.
– С удовольствием исполню ваше приказание, – ответил ему Никита тихо.
Лида улыбнулась и направилась к дому. За ней следом пошли оба Глебовы. Князь же направился в парк.
Он сразу увидел девушку. Та в глубокой задумчивости стояла совсем недалеко от дома. Никита Александрович направился к ней, но она не заметила его. И только когда он поприветствовал ее, вздрогнула и подняла голову.
– Вы? – изумилась Маша.
Только что она думала о нем! Нет, не о нем, конечно, об Алексее. Но где были мысли об Алексее, там были мысли и о его «сопернике».
– Вы позволите мне пройтись с вами? – спросил ее князь Никита.
– Я хотела уже вернуться, – начала было Машенька, но потом, вдруг передумав, сказала: – Впрочем, я не против продлить прогулку.
Молодые люди двинулись вдоль по парковой дорожке, обрамленной липами. Липы замечательно цвели в мае, издавая сильный медовый дух. Потом все лето их зелень радовала глаз, а осенью желтая листва устилала парковую аллею. Теперь же вокруг был снег, а липы стояли совершенно черные, с голыми ветвями. Весь их вид сегодня вызывал в девушке уныние. Виноваты, верно, были не липы, а ее настроение, но ей казалось, что это именно печальные деревья вызывают в ней такое дурное расположение духа.
– Прекрасная аллея, – заметил князь. – Верно, летом здесь чудесная тень.
– Да, здесь хорошо в жаркие дни, – ответила Маша.
– У вашего батюшки большой парк, – продолжал Никита. – А что там дальше?
– Здесь все сплошь обычные деревья… Папеньке нравится, когда все свободно, как в лесу, растет. Он уверяет, что это английский парк, – сказала Маша. – Но братец в прошлый свой приезд посетовал, и тогда папенька велел с другой стороны дома сделать ровные дорожки, куртины, постричь кусты… Все на французский манер… А вы как предпочитаете?
Никита Александрович пожал плечами:
– Я долго жил за границей и, признаться, мне всегда по душе были английские парки. Они близки природе, но вместе с тем в них все исключительно удачно продумано. Здесь же у нас все не парк, а сад. Отец предпочитает, чтобы ото всего была польза. Если уж держать у дома деревья, то пусть это непременно будут яблони или груши. У него, надо сказать, – прибавил князь, – прекрасный яблоневый сад здесь, в имении.
– Весною там, должно быть, прекрасно все цветет… Все белое…