Зеркало старой ведьмы
Шрифт:
– Съедят всех, факт, – убито сказал Боня, – и останусь я королем без королевства и без подданных.
– Не то что бы съедят, – поморщился Олаф, – больно мы им нужны.
– А что тогда? – удивился Тим. – Будут в ладушки с нами играть?
– Не будут, – авторитетно заявил Каник, – у змеев ладошек нету. И ручек тоже нету.
– Замолчите! – раздраженно топнул ногой Олаф. – Просто вновь продолжится древний, неоконченный бой. Вы можете себе представить дерущихся между собой слона и носорога в посудной лавке? То-то. Вот мы и окажемся в роли несчастной посуды.
– От
– Об этом как раз я и хотел с вами поговорить. Я уверен, что если немедленно закрыть потревоженную пальцами дверь, то восстановится усыпляющее заклинание и все вернется в прежнее состояние. Пусть Дракон и Змея спят своим вечным сном. В конце концов жили мы нормально и без них!
– Точно! Я согласен, пусть спят, – оживился Хозяйственный, – айда дверь запирать.
– Не так все просто, – Олаф почесал затылок, – чтобы закрыть дверь, нужен посох Лурды. Тот самый, что пальцы уволокли с собой в другой мир. Без него – никак.
– Так наколдуйте, – посоветовал Тим, – пусть посох сам вернется. Что вам, волшебнику, стоит? Вы же теперь знаете, где он.
– Не могу. – Олаф криво улыбнулся. – Там в двери стоит мощнейшая защита. Видно, у пальцев хватило ума сообразить, что я пойду по их следу. Вот они и подстраховались… Очень сильное заклятье! Если его расшифровать, то звучать оно будет примерно так: «Нет входа никому живому, ничему волшебному. Особый запрет для волшебника Олафа».
– Елки-палки, – только и сказал Тим.
– Так что я здесь бессилен. – Волшебник посмотрел на мальчика. – К тебе, между прочим, это заклятье не относится. Тебя-то колдовство не берет, пройдешь запросто.
– Не пойду я один, – запротестовал Тимыч, – мне одному не интересно! И никто не поможет чуть что. А вдруг я гриппом заболею? Кто мне тогда чаю подаст?
– Я бы с тобой пошел! – Боня грозно сдвинул брови, – ух как я бы пошел! Но там запрет насчет живых. Что же мне, мертвым туда идти? Не умею я мертвым ходить. Нет, не пойду.
– Зачем же так сразу: «мертвым», «не пойду», – Олаф рассмеялся, – никто тебя убивать не собирается. Да, заклятье не пропустит никого, кто дышит, у кого бьется сердце, кто думает и чувствует. Однако любое колдовство можно при желании хоть чуть-чуть, но обмануть.
– Ну да! – удивился Хозяйственный. Он в раздумии снял корону, подышал на нее и принялся тщательно протирать зубцы уголком мантии. – Интересно, как?
– Потом увидишь, – уклончиво сказал Олаф, – ответь только одно – ты пойдешь с Тимом?
Боня с тоской посмотрел на корону, после снял с себя мантию. Аккуратно завернув золотой обруч с зубцами в алую ткань, он протянул увесистый сверток волшебнику.
– Сохрани до моего возвращения. А то у меня мыши бегают, могут мантию и погрызть. Жалко, материал больно хороший.
– Я так понимаю – ты сказал «да», – Олаф взял сверток, положил его на кушетку.
– А драконам можно в поход за посохом? В смысле – пропустит меня колдучая заслонка или не очень? – Каник поплескал остывшим чаем в великанской кружке. – Я бы пригодился, понимаешь.
– Не
– В дверь не пролезу? – удивился Каник.
– Не в этом дело, – отмахнулся волшебник, – после объясню. Ну-с, давайте тогда собираться. Время не ждет, надо поторапливаться.
– Может, я все же успею во дворец сбегать? – взмолился Боня. – У меня еще двадцать четыре правительственных указа не подписаны и кошка на складе не кормлена.
– Ничего, министры покормят твою кошку. Вон их сколько у тебя, целая куча! – Олаф встал на цыпочки и полез в шкаф, задвигал там чем-то тяжелым. – Если мы срочно не раздобудем посох, то вскоре твои указы уже никому не будут интересны. Даже министрам… Вот оно где! Нашел, – волшебник вытащил из глубины тяжелый, ярко начищенный медный ларец, сдул с него пыль и мягко поставил его на чайный столик. Чашки тонко звякнули, когда Олаф открыл крышку; над ларцом потихоньку разгорелось нежно-зеленое зарево.
– Радиация! – заорал Тим, как подкошенный падая под стол. – У него в ларце атомная бомба. Ложись, сейчас шарахнет! – и по-пластунски пополз к выходу из кабинета.
– Бзик у Тима сегодня насчет бомб, – пожаловался Олаф Хозяйственному. – Ползи обратно! – сердито приказал волшебник Тиму, – и не разводи дурацкой паники.
Он достал из ларца маленькую, размером с рюмку, прозрачную фляжку с зеленой густой жидкостью внутри, плотно закрыл крышку ларца; сияние погасло. Олаф коротко сказал что-то непонятное и тотчас домашний халат на нем исчез, сменившись походной экипировкой – серой курткой со множеством карманов и серыми же брюками-галифе; на ногах у волшебника появились высокие хромовые сапоги.
Олаф осторожно сунул фляжку в нагрудный карман куртки.
– Я готов. Теперь надо собрать вас. Подумай, что вам может потребоваться в походе. – Волшебник протянул Хозяйственному ручку и лист бумаги.
– Это я мигом, – Боня небрежно сдвинул в сторону чашки, положил бумагу на стол и задумался. Потом быстро стал писать, изредка хмыкая себе под нос: за пару минут он исписал весь лист с двух сторон.
– Вот самое необходимое, – сказал Хозяйственный, отдавая список волшебнику, – жаль, бумажка у тебя маленькая. Не все влезло.
Олаф углубился в чтение – брови у него лезли на лоб все выше и выше с каждой прочитанной строкой.
– Помилуй, любезный! – Волшебник оторвался от чтения и озадаченно уставился на Боню. – По-твоему, это самое необходимое?
– Конечно, – Боня ответил не менее озадаченным взглядом, – а что?
– Ага, – Олаф кашлянул и звучно стал зачитывать список:
– Кровать походная золоченая, с пружинным матрасом; вода, ароматизированная лепестками роз, для утреннего омовения лица; инкрустированный жемчугом переносной ледовый холодильник; двадцать бутылок сладкого шипучего вина типа шампанского; разъездной самоходный экипаж с бумбонами, финтифлюшками и хрустальными стеклами… Бред какой-то. – Волшебник разжал пальцы, и бумажка спикировала на блюдо с пирожными. – Ты куда собрался? На королевский пикник?