Зеркало Урании
Шрифт:
Так тем страшнее роковые шаги, чем менее они случайны, чем жестче предопределены.
Лео Сцилард до самых последних дней жизни продолжал бороться за мир. Все было подчинено этой сверхзадаче, как он ее называл. В том числе и литературное творчество. Кошмары оживали на бумаге, чтобы никогда не стать явью. Сцилард был гениальным физиком. Но после Хиросимы физика отошла для него на второй план. Вот почему рассказы Сциларда-фантаста нельзя рассматривать просто как хобби ученого. Он относился к ним очень серьезно. Он верил, что мир на земле зависит от воли каждого человека.
В декабре 1960 года, уже тяжело больной, он прилетел в Москву на очередную Пагоушскую конференцию.
Тихий седой человек снял очки, недоуменно прищурился, потом вдруг улыбнулся:
— Это, наверное, к моему докладу!
Сцилард построил доклад на выдержках из своей фантастической книги "Голос дельфина", где показал, что дружбе предшествует взаимопонимание.
Так фантастическое произведение, созданное крупнейшим физиком, оказалось причастным к борьбе за мир на Земле. Может быть, это был закономерный финал пути, начатого в Лос-Аламосе.
Первые фантастические фильмы-предупреждения, сфокусированные на атомных кошмарах, появились в 1951 году, в эпоху усиленных разработок сверхбомбы. Действие фильма "Ракетный корабль Х-М" Курта Ньюмана развертывается на Марсе, где после атомной бомбардировки сумела выжить лишь горстка одичавших, забывших все достижения своей высокой цивилизации полуидиотов. С первых же эпизодов зритель мог легко догадаться, что на самом деле имеют в виду создатели кинокартины.
В фильме «Пять» режиссера Оболера не нужно было разгадывать даже такую, столь поверхностную аллегорию. С откровенной публицистичностью демонстрировал он обезображенные, отравленные радиоактивной пылью ландшафты нашей планеты, где смогли уцелеть только пять человек, которым предстояло вновь возродить разумную жизнь.
Наиболее ярким явлением того времени стала лента Роберта Уайза "День, когда Земля остановилась". Она выгодно отличалась от бесчисленных поделок «мас-культуры», где многократно варьировались всевозможные космические чудовища, изрыгающие атомное пламя, порожденные радиоактивным заражением уродливые мутанты и доисторические ящеры, пробужденные громом атомных испытаний ("Годзила", "Чудовище с глубины 20 тысяч сажен", "Смертельные кузнечики", «Паук» и т. п.).
В отличие от всех этих киноподелок, "День, когда остановилась Земля" показывал реальную ситуацию, потому что истинная фантастика всегда отталкивается от наиболее жизненных в данную историческую эпоху проблем. Приземлившийся в центре Вашингтона космический корабль привез людям призыв к разоружению и всеобщему миру. Призыв от имени миллионов погибших обитателей далекой планеты, чью роковую ошибку повторяет теперь Земля. И то, что звездный посланец, случайно уцелевший в ходе молниеносной термоядерной войны, не может преодолеть стены недоверия (ученые оказались бессильными что-либо сделать, чиновники продемонстрировали превосходный образец бюрократической волокиты, а агенты ФБР тут же принялись "прояснять связи" космического гостя), исчерпывающе характеризует американское общество 40-50-х годов.
Можно лишь согласиться с мыслью Олвина Тоффлера, высказанной в его книге "Шок будущего": "Если научную фантастику рассматривать, скорее, как своего рода социологию будущего, чем как литературу, то она приобретает огромную ценность… Научную фантастику следует сделать обязательным чтением для самоориентации в будущем".
Во всяком случае, мгновенный стереоснимок современного общества она дает безупречный. Убийственный, надо добавить,
Подобных «дней» у кинофантастики будет достаточно. "День, когда всплыла рыба" греческого режиссера Михаила Какояниса покажет потом, каким кошмаром обернется упавшая в Средиземное море бомба, которую "случайно потерял" американский патрульный самолет. Но это будет уже фильм (1967 г.) о другой эпохе, поставленный после знаменитого "На берегу" и, разумеется, после реальных случаев с бомбами, которые «случайно» обронили где-то "в Гренландии и у испанского берега.
Годы, наступившие за испытанием атомной, а затем и водородной бомбы в СССР, когда были развеяны иллюзии периода атомного шантажа, по своему историческому значению действительно равнозначны целой эпохе.
Чувствительный барометр искусства сразу уловил изменения мирового психологического климата. Однако сам факт, что советские ученые вопреки распространенным прогнозам типа: "Россия сможет иметь бомбу через десять, а то и через двадцать лет" — решили урановую проблему уже к 1949 году, не отрезвил наиболее рьяных рыцарей атомного шантажа. Несмотря на заявление Советского правительства о готовности запретить и уничтожить оружие массового поражения, если США и их союзники последуют этому примеру, гонка над пропастью продолжалась. Эдвард Теллер не только подстегнул программу водородной «Эйч-бомб», но и некоторое время спустя в комнате 2022, где собралась комиссия по делу Оппенгеймера, дал показания против бывшего шефа "Манхеттенского проекта", обвинив его чуть ли не в саботаже. Прямым результатом этого явился пресловутый "пункт три", который гласил:
"Поведение доктора Оппенгеймера по вопросу о водородной бомбе весьма сомнительно, чтобы разрешить ему в будущем участвовать в правительственных программах…"
Гонка вооружения, таким образом, продолжалась. И пока в эпигонских антиутопиях всячески варьировались атомные кошмары, человечество на крыльях "холодной войны" летело навстречу реальным ужасам, которые несла супербомба.
Теоретически принцип термоядерного оружия секрета не составлял. Еще за месяц до открытия деления урана профессор Ганс Бете из Корнельского университета разработал первую схему синтеза водорода в гелий. И когда атомный заряд стал реальностью, ни у кого не осталось сомнений, что именно он и послужит запалом для термоядерного устройства. Не дожидаясь очередного опробования, опережая события, американские ядерщики буквально фонтанировали опасными в своем неудержимом безумии идеями. Словно в горячечном бреду, соревновались друг с другом, разрабатывая все более смертоносные образцы нового оружия.
Но 8 августа 1953 года Советское правительство заявило о том, что "Соединенные Штаты не обладают монополией и на производство водородной бомбы". Через четыре дня после этого самолеты-разведчики обнаружили в небе над Азией следы термоядерного взрыва.
"Правительственная программа", в которой уже не было места людям вроде Оппенгеймера или Сциларда, между тем продолжала катиться по накатанной дорожке. На сцену вышла кобальтовая бомба — порождение поистине дьявольского ума. Тем более что от идеи до воплощения было рукой подать. Никаких технических трудностей для изготовления кобальтового чудовища не существовало. При желании можно было в любой момент поместить термоядерное устройство в кобальтовую оболочку, которая при взрыве способна образовать радиоактивное облако в 320 раз более смертоносное, чем чистый радий.