Зеркало вампиров

Абдуллаев Чингиз Акифович

— Я агностик.

— Понятно. Тогда вопросы о религии снимаю. Но вопрос о деньгах остается. Вы знаете, покойный Бродский считал, что деньги — пятая стихия, как огонь, вода, воздух, земля. Настоящая пятая стихия, столь же неуправляемая, бешеная, поражающая воображение человека.

— Значит, вы считаете, что Миронова убили из-за больших денег?

— Абсолютно уверен. Это понимает любой мало-мальски соображающий человек.

Он снова налил себе водки. Дронго предпочитал пить красное вино. Аркадий выпил водки и, заметно повеселев, насыпал на свою тарелку целую горсть

жирных оливок в качестве закуски.

— Тогда почему до сих пор не нашли убийцу Миронова? — настаивал Дронго.

— Потому что никто всерьез и не искал, — сказал Аркадий, отправляя оливки в рот ловким движением правой руки. Косточки он выплевывал в левую руку.

— Вы хотите сказать, что прокуратура, ФСБ и МВД уклонялись от розысков убийцы?

— Нет, конечно, не уклонялись. Но только имитировали эту деятельность. Я допускаю, что человека, который стрелял в Алексея, уже давно нет в Москве. Но вычислить, кто именно заказал преступление, совсем несложно. Просто посмотреть — кому мог помешать Миронов, и все станет ясно. Не нужно даже ничего придумывать. Другое дело, что нет никаких доказательств.

— И вы можете назвать фамилию человека, которого вы подозреваете? — в упор спросил Дронго.

— Нет, не могу, — очень серьезно ответил Аркадий, — потому что меня тут же найдут и убьют. Причем убьют быстро и без лишних разговоров. А мне еще нравится на этом свете, хотя я крещеный, но не очень верующий. Вернее, в Бога я еще могу поверить, но в его «подсобное хозяйство» в виде рая или ада как-то не особенно верится. Поэтому мне хочется еще немного пожить на этом свете. Я бы с удовольствием попал в ад, если бы сумел поверить, что он существует. Я даже не хочу в рай, который я наверняка не заслужил, только в ад. Но ведь не будет ни рая, ни ада. А это достаточно печально.

Официант принес устрицы, расставил тарелки, забрал пустую посуду, оставшуюся от салатов, и неслышно удалился.

— Какая прелесть, — восхитился Аркадий, снова наливая себе водки.

— Значит, вы не хотите называть ничьих имен? — настаивал Дронго.

— Даже за такие жирные устрицы не хочу, — признался Аркадий, — и не пытайтесь меня совратить. У меня двое маленьких детей, мне их еще нужно подымать на ноги. И больная супруга. Зачем мне оставлять сиротами своих детей? По-моему, это неправильно.

— По-моему, тоже, — вынужден был согласиться Дронго, — но я не собираюсь рассказывать всем о том, что вы мне здесь скажете.

— Это произойдет независимо от вас, — сказал Аркадий, смачно пережевывая пищу. — Устрицы действительно вкусные. Но с водкой они идут еще лучше.

— Предположим, что я догадаюсь, кого именно вы подозреваете, — словно размышляя вслух, произнес Дронго, — предположим, что я смогу достаточно точно определить этого человека. Но как мне к нему подобраться? Как узнать, действительно ли я не ошибаюсь и именно он нанял киллера, убравшего Алексея Миронова?

— А вот это действительно проблема. Я не думаю, что вы сможете что-нибудь найти. Или, тем более, что-нибудь доказать. В таких делах свидетелей не бывает. Я думаю, что вы не первый раз занимаетесь такими делами, и поэтому у

вас наверняка должен быть некоторый опыт, — заметил Аркадий, — убийцу вы все равно никогда не найдете. И тех, кто ему заказал преступление, можете подозревать сколько угодно. Но конкретных фактов у вас все равно не будет. И доказательств никаких не будет. А значит, вы окажетесь в положении наших следователей и прокуроров, которые хотя и пытаются что-то сделать, но все безрезультатно. Я не могу поверить, что там сидят одни подонки или дураки. Скорее им просто не дают расследовать это преступление, как и десятки других, до сих пор не раскрытых преступлений.

— Мрачная перспектива, — подвел итог Дронго, — и никаких проблесков надежды.

— Надежда существует, — упрямо возразил Аркадий, — дело в том, что Алексей попал в эти сети достаточно случайно. Просто деньги были не его стихия. Он был действительно талантливым тележурналистом. А вот те, кто его убрал… Видите ли, они все равно рано или поздно, но начнут делить контроль над эфиром, начнут выяснять, кто из них главный, а кто «попка». И обязательно в конце концов передавят друг друга. И в конце останется один самый большой бандит, но только один. Остальных он тоже съест.

Аркадий выпил очередной фужер водки и продолжал:

— Вы знаете, как на кораблях борются с крысами? Отлавливают десять крыс и сажают в тесный металлический ящик, не давая ни еды, ни воды. Постепенно крысы пожирают друг друга. Сначала самых слабых, потом не очень сильных, потом сильных и так далее. И в конце концов остается одна крыса. Но это уже не та обычная крыса, которая была в самом начале посажена в ящик. Это крыса-убийца, крыса-вампир. И тогда ее выпускают в трюм. И уже нет спасения другим крысам от этого страшного хищника, питающегося мясом и кровью своих сородичей.

Дронго молча слушал, не пытаясь прервать своего собеседника.

— Конечно, Лешка Миронов не был крысой, — угрюмо сказал Аркадий, — он был кроликом, случайно попавшим в это крысиное племя на нашем телевидении. Поэтому его убили и съели первым. Но потом крысы начали драться друг с другом. Они уже сейчас убивают друг друга. И в конце концов выживет один крысолов. Тот самый хищник, который и уничтожит остальных вампиров. Правда, нам от этого не будет легче, — добавил он в заключение.

— У вас целая теория, — мрачно отозвался Дронго, — у вашего друга Монастырева тоже мрачный взгляд на телевидение. Он считает его «зеркалом вампиров», которое отражает все ужасы сегодняшнего дня и не показывает настоящих вампиров, правящих бал на телевидении.

— Я знаю, — улыбнулся Аркадий, — он все время говорит, что мы работаем на это зеркало. Фактически он прав. Мы действительно работаем на «вампиров». Кстати, бой в ящике, о котором я говорил, уже начался. Вы слышали о покушении на президента компании «Квант»? Он ведь полностью контролирует канал СТВ. Значит, настоящая драка уже началась.

— Мне все понятно, — кивнул Дронго, — но остался еще один неучтенный фактор, о котором вы, похоже, забыли.

— Какой? — оживился Аркадий. Он уже сам наслаждался безупречностью своего анализа.