Зеркало войны
Шрифт:
Скинуть ребенка?
Не когда за тобой следят несколько десятков внимательных глаз. Старухи, стервы гадкие, на минуту ее в одиночестве не оставляют! Убила бы!
Ненависть и отчаяние - только эти чувства и остались для Шарлиз. Тем более гадкие, что проявить их было нельзя. Кричи, не кричи, рыдай, бейся в истерике...
Кагана она видела, и даже смогла улыбнуться.
Хурмах был доволен. Подарил ей браслет с бриллиантами, отчего Шарлиз разрыдалась. И честно призналась кагану, что по законам
А по законам всего остального мира?
Она - шлюха, ее ребенок - ублюдок... только беременность помешала Хурмаху залепить наложнице пощечину, но ведь это была чистая правда!
Гадкая, неприятная, ненавистная, но правда! Которую ничто не может отменить.
Хурмах пообещал подумать над этим вопросом и приказал тщательно заботиться о Шарлиз. Вот и мучилась женщина.
Да и токсикоз начался буквально через два дня, тошнило ее даже от пролетавшей мимо мухи, а летало их больше, чем достаточно..
Когда ее повели к кагану, Шарлиз ничего хорошего не ожидала. Что может быть хорошего при такой жизни? Да ничего!
И служителя Брата в привычных темных одеждах, со знаком Храма на груди - тоже не ожидала.
Каган был один, Шарлиз втолкнули в шатер, и та привычно упала на колени.
– Мой господин...
– Поднимись, Лиз.
Даже имя ее каган сократил так, как ему нравилось.
Шарлиз встала с колен, но глаз на мужчину не подняла. Если он увидит, что она чувствует, тут и ребенок не поможет. Ее точно казнят.
– Повинуюсь моему господину.
– Сейчас этот человек окрутит нас по вашему обычаю.
Шарлиз открыла рот.
– А... э...
Больше ничего выговорить и не получалось. В зобу дыханье сперло, не иначе.
– Иди сюда. А ты, долгополый, читай свою молитву...
Прислужник оказался не дураком.
Не стал говорить, что каган другой веры, не стал напоминать про крещение и прочие обряды. А просто вздохнул - и достал молитвенник.
– Благословите, отче, - опомнилась Шарлиз.
– Да пребудет в твоей душе мир, дочь моя, - откликнулся прислужник.
– Аэссе.
Ритуал был исполнен, расспросы продолжились дальше. Ритуальные.
– Доброй ли волей идешь ты за этого мужчину?
– Да, отче.
– Доброй ли волей ты, господин, берешь в жены эту женщину.
Хурмах кивнул.
Каган не был дураком. Отнюдь.
И собирался править, долго и счастливо, на своей земле. Сначала он хотел голову оторвать наглой девке. Ну хоть избить ее до синяков. А потом призадумался.
Верить в Брата и Сестру?
Да плевать ему на обоих! Три раза. Но почему бы и не проделать эти ритуалы? Не жениться по местному обычаю?
И его сын от принцессы будет законным королем.
А своим людям говорить и не обязательно. Приказать
Так степняки и сделали.
Служитель бормотал молитвы, а потом захлопнул книжку, повернулся и сказал:
– Объявляю вас мужем и женой. Благослови вас Боги.
Хурмах кивнул.
– Ты сейчас пойдешь в обоз. Тебя будут стеречь, там и останешься. Если мне потребуется свидетельство о нашем браке... ты понял?
– Да, господин.
Хурмах хлопнул в ладоши, вызывая стражу, и приказал увести служителя. Беречь, стеречь, не выпускать.
Полог шатра схлопнулся за мужчинами, и Шарлиз упала на колени.
– Благодарю вас, господин! Всей душой благодарю...
– Ты родишь мне сына, - уверенно произнес каган.
– Короля. А сейчас - иди. Бурсай ждет.
Шарлиз поклонилась и выпорхнула из шатра.
Она еще не понимала, что произошло, но ведь она - законная жена, правда? А это совсем другое, чем просто наложница.
Или нет?
Меланхолия не вернулась даже через пару часов, когда Шарлиз, расспрашивая служанок, узнала, что в Степи это обряды стоят дешевле лопуха.
Хоть ты обмолись, а пока тебя кругом огней не проведут, и коней в выкуп не отдадут - ты не жена. Девка, наложница, подстилка...
Изменилось что-то только для Шарлиз. Но ведь по законам Ромеи она единственная жена кагана!
А вот по каким законам она жить будет?
Этого женщина еще не знала. Но привычно надеялась на лучшее.
Матильда Домашкина.
– Бiля млину - калина,
Бiля ставу - верба*
*- Песня 'Верба' группа 'Самоцветы'. Есть русский текст, но вот эта версия звучит на порядок лучше, ИМХО. Прим. авт.
Сегодня для импровизированного концерта Матильда выбрала группу 'Самоцветы'. Еще ту, старую, советскую.
Как ни относись ты к советской культуре, как ни плюйся в Советский Союз, одно - неоспоримо.
Там на сцену выходили, чтобы петь, а не чтобы навтыкать себе перьев в попу и трясти перед всеми своим грязным бельем. И в песне обязаны были присутствовать музыка, текст и смысл. А не просто так - бумц, тынц, бабарынц. Матильда сама не против была подергаться на дискотеке под что-то ритмичное, но зачем это называть песней? Так, подплясовка...
Люди слушали с удовольствием.
Ольга Викторовна появилась примерно через двадцать минут, уселась на скамейку, и как в детстве, закусила рожок с мороженым.