Зеркало времён. Сборник рассказов
Шрифт:
Не давая мне опомниться, с шумом распахнулась входная дверь, и на пороге возник мужик без бороды, одетый, видать, по-иноземному. Завидев меня, он опешил и сказал:
– Лариска, ты что тут в одном бюстгальтере стоишь? Что-то случилось? Говорят, во всём доме пробки повыбивало, света нигде нет. Случайно не ты феном в ванне сушилась? Говорил же тебе – искрить там может, электрика вызвать надо. Да что ты встала, как истукан? Тебя что ли током шибануло? Да постой ты, дура…
Не дожидаясь, пока мужик речь окончит, бросился я прямиком вон. Бежал по длинной лестнице, которая поворачивала
– Лариска, подожди! Куда же ты босиком по тротуару?
Глава 2. Янтарная княжна
Бежать в сторону лесочка было ошибкой. Я понял это слишком поздно. Лишь когда разглядел одинокие редкие деревья в ряд, да череду деревянных крашеных скамеек вдоль дороги, узрел – что лесом тут и не пахнет. Что за чёрт, схорониться негде.
Пятки кололи мелкие камушки и какой-то мусор. Сколь лет босой проходил, а такого не помню, чтобы ровная, чистая дорога этак в стопы впивалась. Что-то у меня с ногами, поди… Давай, Матвей, беги! После кумекать будешь. Не ровён час, догонит.
Расстояние между мной и мужиком в обувке быстро сокращалось. Я слышал это по гулким, быстрым шагам за спиной, тяжёлому дыханию и грозному шипению:
– Лариска, я ж тебя, падлу…
Удар в спину сбил меня с ног. Я рухнул мордой вниз и тут же ощутил острый удар в бок. Повернул голову туда, откуда получал пинки новыми, прочными ботинками. Вот умеют же делать обувь, ироды. Рассмотреть больше ничего не успел – следующий удар попал мне в рыло. В голове помутилось, и тёплая, солоноватая жидкость потекла по щеке, губам, попадая в рот.
Почти не помню, как набежали люди, что-то кричали. Приехали диковинные повозки без лошадей, с мигалками, и воющие хуже волков. В одну из них меня положили, а потом навалилась тяжёлая, непролазная темнота.
Очнулся в незнакомой комнате. Полумрак позволил разглядеть четыре пустые кровати. Рядом у стены, на пятой, кто-то спал. Я лежал на шестой. Больничка, похоже. Осторожно ощупал саднящие места. Тьфу. Не сон. Я – баба, как есть баба. Будь оно не ладно. Уж в такой переделке ты, Матвей, точно не бывал. Ладно бы только баба, так не понятно, в каком миру. Может, за грехи мои Господь отправил меня в ад? Вот теперь и метелят меня почём зря, сам-то я сколь девок отстегал. Ох ты, вон оно как. Помер я, значит, и это расплата моя такая. Бог терпел и нам велел. Быть теперь мне тоже битому. Эх, коли можно было бы тому мужику в харю дать, да хоть разочек. Дозволь, Господи, а?
На соседней кровати заворочались и застонали.
– Эй, спишь что ли? – тихонько позвал я.
– Сплю, – раздался женский голос. – Ножевое у меня, как повернусь неудачно, так просыпаюсь от боли.
– Ножевое? Кто ж тебя так?
– Так же, как и тебя, – муж законный.
– Что мелешь-то, какой муж у меня?
– Ну а кто тебя в белье по городу гонял? Или тебя так успокоительным накачали, что забыла всё?
Я задумался. Мужняя жена, стало быть, я. Ой, грехи мои тяжкие. И со вздохом спросил у соседки:
– Звать тебя как?
– Мила.
–
– Шутишь всё. Я, если б своего не любила, развелась бы давно. Он трезвый пальцем меня не трогает. А ты своего тоже любишь?
– Люблю, люблю, знамо дело, люблю, – быстро зашептал я. – А ты мне про развод расскажи.
Так слово за слово проболтали мы до утра. Сказавшись деревенской и не знающей городских порядков, разузнал я о жизни на этом свете. Хотя вероятнее – на том. А какая разница, когда жизнь есть и на этом свете, и на том. Надо обвыкаться, разговаривать и вести себя, как женщина. Да, Матвей, уж боле ты не Матвей. Лариса. Так что изволь следить за манерами, Лариса. Повезло ещё, что мужняя жена, а не девка гулящая, вот чего б я точно не выдержал… не выдержала. Так-то. Поди ты ещё и институтка образованная?
После больничного завтрака соседка пошла на процедуры, а мне велела ждать доктора и участкового. Участковый – это тутошний становой дознаватель. Не нравится мне с властями беседы вести, а куда деваться, коли положено.
Через четверть часа пришёл доктор. Пожилой, круглый мужчина с внимательными глазами. Вошёл в палату и с порога заявил, глядя на меня:
– Смирнова, опять вы? В прошлый раз, помнится, вы обещали к матери в Подольск отправиться, и что же? В этот раз ваш супруг на глазах у всех вас ногами бил. Неужели и это простите?
– А как вы бы поступили, доктор? И чтобы по закону? – с интересом спросила я.
– По закону заявление написать надо и развестись. Или вы удовольствие от побоев получаете?
– Бог с вами, доктор, какое удовольствие? А развестись-то разве можно? – спрашиваю и думаю, коли венчанные-то, что тогда?
– Ох, Смирнова, дуру из себя деревенскую строить не надо. Обо всём же знаешь. Или не помнишь? – усмехнулся доктор, осматривая мои бока и сломанный нос.
– А коли не помню, что тогда? – морщась от прикосновений, простонала я.
Доктор перестал улыбаться, оттянул мне веко пальцем вверх и, придвинувшись ближе, проговорил:
– Томографию сейчас сделаем, и Пётр Петрович зайдёт к тебе побеседовать.
– Не надо Петра Петровича, – на всякий случай попросила я.
– Ну что вы все психиатра боитесь, что за детский сад, Смирнова?
– Детский сад тоже не надо, – с испугу брякнула я.
– Не попадала бы ты ко мне раньше, подумал бы, что издеваешься. Постельный режим, Смирнова, – строго гаркнул доктор и спешно удалился.
Оставшись одна, я откинула одеяло и залюбовалась своими длинными, стройными ногами. Осмотрела нежные, розовые стопы в мелких порезах, подивилась накрашенным ногтям. Ясен день, что убежать не смогла – с такими ножками только в сафьяновых сапожках расхаживать.
В дверь постучали. Я прикрылась и крикнула:
– Не заперто.
В палату шагнул долговязый, взлохмаченный парень и, прищурив голубые, недовольные глаза, пробубнил:
– Лариса Николаевна, что мне с тобой делать-то? Почему не уехала к матери? Или Андрей силой тебя удерживал, из дома не выпускал? Почему не позвонила? Где твой телефон вообще?