Зерна смерти

Мэрфи Уоррен

Коллега помог сержанту сесть в патрульную машину. После этого случая Даффи прошел обследование у полицейского врача, который порекомендовал ему немного отдохнуть вдали от напряженной городской обстановки. Сержант был временно освобожден от работы. Полицейский инспектор провел в его доме продолжительную беседу с членами семьи. В разговоре он спросил, где сержант держит свой сверлильный станок.

— Нас интересует инструмент, которым он распилил свой пистолет. Наш врач считает, что сломанный пистолет — это выражение его подсознательного

стремления уйти из полиции, — объяснил инспектор. — Человек руками не в состоянии разломить дуло пистолета надвое.

— Нет у него никаких таких инструментов, — сказала миссис Даффи. — Он, когда приходит домой, только пьет пиво. Может, если бы у него и правда была мастерская, он бы не свихнулся, а, господин инспектор?

Полуденное солнце припекало людей на тротуарах Нью-Йорка, протянувшихся через Гудзон. Острые каблуки женских туфель погружались в мягкий асфальт, который жара превратила в черную жевательную резинку. Римо не спеша вошел в отель «Плаза» на Пятьдесят девятой улице и спросил у портье ключ от своей комнаты. Уже более десяти лет он постоянно спрашивал в разных гостиницах по всей стране ключи от номера.

«У белки есть гнездо, у крота — нора, даже у червяка, — думал он, — есть свой клочок земли, к которому он должен регулярно возвращаться. А у меня только ключи от комнат. И никакого дома».

В лифте молодая женщина в легком ситцевом платье красного цвета, едва прикрывавшем изящные округлости ее вызывающе выставленных грудей, заговорила с Римо о том, как приятно жить в таком прекрасном отеле, как « Плаза», и не хотел ли бы он прожить здесь всю свою жизнь?

— Вы живете в гостинице? — спросил ее Римо.

— Нет. У нас квартирка, правда в двух уровнях, в Джонсе, в Джорджии, — ответила женщина, недовольно надув губы.

— Но это все же дом, — сказал Римо.

— Не дом, а тоска зеленая, — сказала женщина. — Мне так нравится Нью-Йорк, ты даже не представляешь! Я просто влюблена в него. Да, люблю этот город. Вот Джордж, мой муж, он здесь работает. А я все время одна. Одна-одинешенька целые дни. Делаю, что хочу.

— Прекрасно, — сказал Римо и стал следить за тем, как мелькают цифры этажей на панели лифта.

— Что хочу и с кем хочу, — продолжала женщина.

— Прекрасно, — сказал Римо. Надо было подняться к себе пешком.

— Ты знаешь, что девяносто девять и восемь десятых процента женщин в Америке не знают, как правильно заниматься любовью?

— Прекрасно.

— А я отношусь к тем двум десятым процента, которые знают.

— Прекрасно.

— Может быть, ты один из тех, кто занимается этим с женщинами за деньги? Знаешь, ты ведь парень что надо.

— Прекрасно, — сказал Римо.

— Хотя я не вижу ничего плохого в том, чтобы заплатить за это, а ты?..

— Заплатить за что? — спросил Римо.

— За секс, дурачок.

— Прекрасно, — сказал Римо, дверь кабины раскрылась на его этаже.

— Куда же ты? — сказала женщина. — Вернись. Что тебе не нравится?

Римо

остановился на полпути и зло усмехнулся. Ему пришла в голову одна мысль. По правде говоря, за последние десять лет он не мог припомнить ни одной другой, которая бы так его развеселила. Женщина, моргнув томными карими глазами, сказала:

— Ну, как?

— Подойди сюда, — позвал Римо; женщина бросилась к нему, грудь ее заколыхалась. — Хочешь получить колоссальное удовольствие?!

— С тобой? Конечно. Давай прямо сейчас, — откликнулась она.

— Примерно через пятнадцать минут сюда должен прийти мужчина. Лицо у него цвета лимонного сока. На нем будет темный костюм с жилетом — даже в такую жару. Мужик так лет под шестьдесят.

— Постой-ка, приятель, я не ложусь в постель с ископаемыми.

— Поверь мне. Получишь самый бешеный секс в твоей жизни. Но ты должна будешь сказать ему кое-что особенное.

— Что именно? — спросила женщина подозрительно.

— Тебе надо сказать: «Привет, доктор Смит. Я о вас читала. И все мои друзья о вас читали».

— Кто это доктор Смит?

— Неважно. Просто скажи ему это и понаблюдай за его лицом.

— Значит, «Привет, доктор Смит. Я и все мои друзья прочли о вас». Так?

— Ты никогда не пожалеешь об этом, — сказал Римо.

— Не знаю, не знаю, — протянула женщина.

Римо положил левую руку ей на грудь, большим пальцем правой ткнул в бедро и стал целовать ее в шею и в губы, пока не почувствовал, что ее тело затрепетало.

— О, да, — простонала она. — О, да... Я скажу это. Я так и скажу...

— Хорошо, — сказал Римо, прислонил ее к оклеенной обоями стене холла, а сам прошел по коридору дальше и отворил пятую дверь.

В номере на полу перед потухшим экраном телевизора сидел в позе лотоса тщедушный азиат в широком золотом кимоно. Обитая плюшем мебель была сдвинута в один угол. В центре паласа, застилавшего пол, красовался спальный матрас, синий с яркими цветами.

Накануне, когда Римо отправлялся в Ньюарк навестить знакомые места, телевизор был в полном порядке. Если кто-то сломал его за это время, то поблизости должен находиться труп, от которого следовало поскорее избавиться. Мастер Синанджу не терпел, чтобы ему мешали наслаждаться его любимыми телевизионными передачами. Римо проверил ванную и спальню. Трупов не было.

— Папочка, у тебя все в порядке?

Чиун так медленно покачал головой, что редкие волосы его бороды едва шевельнулись.

— Ничего не в порядке, — ответил Мастер Синанджу.

— Неужели кто-то сломал твой телевизор?

— Разве ты видишь здесь останки незваного гостя?

— Нет, Чиун, не вижу.

— Тогда кто же мог сломать мою машину грез? Нет, дело обстоит хуже, гораздо хуже.

— Сожалею. У меня своих проблем по горло.

— У тебя проблемы? Знаешь ли ты, что они сделали с этими прекрасными дневными сериалами? Какому осквернению подверглось великое искусство твоего народа?