Зерно Фараона
Шрифт:
Свет на кухне загорел, розетка заработала, а Кирилл Николаевич проснулся, он скромно спал с закрытой дверью, пока старый электрик завершал его работу. Когда говорят, что на ночь есть нельзя, особенно булки, можно утверждать, что это не правда.
Кирилл стал худой, утром ему кушать лень, в обед слегка поест, и начинает он есть после пяти вечера, к десяти вечера в ход идут все виды булок, чипсов, молоко стаканами, или сок стаканами, еще и мороженое добавит. Утром встанет на весы – худоба, одни кости, не кормленные, а до того, как он стал пить, был такой
Самсон все же сказал Кириллу, почему он злой и разбил аквариум. Эдик жив, а погиб кто-то другой, возможно Алексашка. Или – это был один человек. Эмма посмотрела на мужчин и промолчала.
Появилась на горизонте Лена, с голым пупком, дело было летом. Этот пуп совратил Виталика. Лера видела, что Виталик и Лена тянуться друг к другу, однажды она даже вскричала на Лену.
Виталик написал Лене по Интернету письмо. Завязалась переписка. Поэтому его отъезд из ее квартиры был обоснован.
Просьба Виталика звучала благозвучно:
– Лера, скажи Лене, что я свободен.
– Виталик, когда дойдешь до серьезных с ней отношений, тогда и разойдемся.
– А я к тебе привык.
– И к ней привыкнешь.
– Да она еще совсем простая.
– Научишь.
– Ты не понимаешь, как мне живется без тебя! У меня одеяло падает, и ноги на ее диване не вмещаются.
– Зато теперь у тебя большая комната.
Разговор Лены и Виталика.
– Но у нас еще теснее и народу больше, – сказала Лена.
– Лена, тогда переходи жить ко мне. Мы бабушку домой отправим, у нее дом пустой стоит, а мы с тобой будем в большой комнате, а мать в маленькой комнате.
– А у нас негде тебе поместиться.
Потрясающее свойство людей, бросать свои дома и квартиры и лезть к близким родственникам, чтобы всем стало плохо.
– А ты похудела.
– Тебе показалось.
– Но ты меня выгнала. Да я же к вам привык, ладно, буду жить у матери дома.
– Зато у тебя теперь большая комната.
Обед подходил к концу, и надо было идти на рабочее место. Через час Лена сидела, отвернувшись от Виталика, и тосковала от безделья. Пуп был прикрыт. Виталик работал с клиентом, и остальные все работали. Лена пошла к себе.
У Лены в Интернете почтовый ящик фирмы. Лера прочитала переписку Лены и дала понять Виталику, что она в курсе, того, что творится между Леной и Виталиком.
Лера схватила свои челюсти сквозь щеки, нервное напряжение нарастало. Одно дело предполагать, другое – знать наверняка, что твой мужчина нашел себе очередную женщину.
Лена пришла к Лере с одним желанием: пожаловаться в чью-нибудь жилетку. Лера была на своем рабочем месте, то есть за компьютером.
Лена подошла к ней:
– Лера Михайловна, ты не знаешь, что у меня произошло!
– Не знаю, но можно догадаться.
– Я не могу до сих пор прийти в себя!
– Приходи быстрей в себя, клиент скоро появиться.
– Ладно, мне не до острот. Что меня поразило, так то, что он ушел! Ему только теперь стало стыдно, что ты старше его!
– А ты чего хотела?! – сказала Лера.
– Лера, все-то ты знаешь! Это у тебя антикварный
– Села на любимого конька.
– Ты сегодня против меня, – грустно сказала Лена, я за тебя, но ты для него женщина – мать.
– Или кошелек для Виталика.
– Это одно и тоже, займитесь лучше Самсоном Сергеевичем, он аквариум разбил, и еще что-нибудь разобьет.
Жизнь вообще изумительная вещь, но какую бы вещь не купила Стрекоза Ивановна Инне, она ее оденет так, что волосы от удивления встанут дыбом.
– Инна, возьмем, модный жилет из натурального меха или искусственного, отделанного стразами или кожей, – сказала Стрекоза Инне.
Инна долго ходила по бутику и выбрала жилет из искусственного меха, отделанного искусственной кожей.
Марго с Женькой загорали на юге соседней страны. Сменили три места обитания и даже три недели жили с Алексашкой, потом между ними произошла ссора, из-за которой Марго с Женькой явилась домой. Запах в доме стал жилым.
Марго открыла почту в Интернете и прочитала письма Самсона Сергеевича, слова в них были еще те. 'Ты меня не заслужила, ты была с Митей!', – повторяла она вновь и вновь его слова из письма. Она глубоко вздохнула и нажала на педаль, машина рванула с места в карьер, – 'Именно в карьер' – повторила в уме женщина.
Она доехала до карьера, остановившись у старого, заброшенного карьера. Женщина вышла из машины, осмотрела окрестность, людей нигде не было видно, зеленая тоска охватывала ее волнами, которые накатывались на нее приступами тяжелейшего состояния обреченности. Марго вздрогнула, посмотрела под ноги и отшатнулась от края карьера. 'Обрыв не для меня', – вдруг подумала она, распрямившись, точно пружина, – 'обрыв для него' – сказала она сама себе.
Гравий шуршал под ее ногами, женщину потащило к пропасти, почва из-под ноги уходила, ей отчаянно захотелось жить. 'Жить хочу!' – кричала душа Марго, но ее никто не слышал, она упала и замерла, движение гравия под ней прекратилось, появилась слабая надежда на спасения. Глазами искала железку, любой выступ, чтобы зацепиться, чтобы не съехать в этот самый карьер. 'Ты меня не заслужила!' – всплыло в ее памяти, – 'пусть не заслужила, жила бы себе да жила' – подумала Марго и по-пластунски стала ползти медленно, как будто, кто ей подсказывал телодвижения. Гравий колол ее тело, пальцы болели, она боялась ошибиться и упасть в пропасть, пусть не очень глубокую, но колкую и безвыходную, как ее ситуация.
Машина стояла в стороне от гравия, на застывшем куске бетона, она манила своим уютом, ее старенькая шестерка, которую она всем называла 'шестеренка'. Гравий перестал сыпаться, руки почувствовали старый бетон, она встала на колени, потом поднялась на ноги, посмотрела на свой ободранный облик, села в машину, взяла распечатанное на принтере письмо Самсона Сергеевича из Интернета письмо. 'Чтобы приехала в среду ко мне на работу! Мне еще нужно найти тебе замену! Вот и сиди одна до гробовой доски, а ко мне не лезь! Ты меня вообще не заслужила! Не тормози меня!' писал Самсон Сергеевич.