Ж… замечательных людей
Шрифт:
— Все…
— Отлично. Потом цирковые собаки показывают номера и требуют в награду собачьи консервы. Остальные сидят смирно для массовки. Понятно?
— Понятно…
Звуковики выставили микрофоны, включились юпитеры.
— Мотор!
Собачья свора ворвалась в кухню.
— Сидеть! Сидеть! — зашипели владельцы.
Я помахала Ронскому рукой, и он сел вместе с остальными. Но тут ему вспомнилось, что он давным-давно не мыл свои причиндалы.
— Стоп!
Ассистенты и звуковики давились смехом. Я подошла к Ронскому и схватила его за шкирку.
— Сядь по-нормальному, сукин сын!
Он поглядел на меня беспорочными глазами: «Пардон, зачесалось!»
— Мотор!
Все заново: собаки бегут, рассаживаются. На этот раз попу Ронского захотела понюхать сексапильная пуделица.
— Стоп! Это чья собака?
Я выступила вперед.
— Моя.
— Уберите! Она всех отвлекает.
Фрэнк прошептал несколько слов на ухо режиссеру.
— Хм, сирота, говоришь? Давай его отдельной сценой.
Собак еще раз прогнали туда-сюда. Наконец нужное количество дублей было снято. Пуделица показала сальто, бульдоги станцевали полечку.
— Где этот ваш… как его? — сказал режиссер.
Я поставила Ронского под юпитеры.
— Ну, можешь показать сиротку?
При виде конфетки, глаза Ронского наполнились слезами, губы задрожали, а лапки потянулись за милостыней.
— Класс! Еще раз прогоняем. Мотор!
И на этот раз все пошло чудесно: Ронский подбежал к Зэку, сделал «сиротку» и получил миску с консервами.
— Круто! — шепнул режиссер и выставил сжатый кулак.
Он не знал, что это наша команда «чтоб ты сдох!». Ронский выронил из пасти корм, упал на спину и захрипел.
— Отравился, — констатировал Зэк.
Режиссер сказал, что Ронский вряд ли попадет на экран.
— Да ладно, не расстраивайся! — утешал меня Зэк. — Пошли лучше обмывать дебют.
Я смотрела на него и не могла понять, чего он хочет. Я ведь «больная мозоль»: какой смысл надавливать на нее? И все равно пошла с ним — не смогла отказаться.
Я бросила машину на стоянке и мы отправились в кабак. Если бы Пол узнал об этом, он бы меня прибил. Вернее, развернулся и ушел.
У всего есть свое объяснение. Я пошла пьянствовать с Зэком по двум причинам. Во-первых, нам нужно было превратить «почему» в «потому что». А во-вторых… ну ведь приятно, когда за тобой ухлестывают красавцы!
В баре было душно и весело. Пианист бренчал хиты 1980-х, общество с энтузиазмом подпевало, а мы с Зэком сидели в углу и сражались на зубочистках. Я победила и потребовала исполнять желание.
Зэк погладил мою коленку под столом.
— Это?
— Сейчас
Зэк справедливо полагал, что мало кто в больном уме и нетрезвой памяти может устоять перед ним. Пришлось срочно припоминать его грехи.
— Я вообще-то тебя ненавижу. Ты трусливый, неблагодарный шантажист, пьяница и мелкий уголовник…
Зэк слушал меня, подперев щеку рукой.
— Ты такая смешная — пытаешься разгневаться, только не помнишь, как это делается…
— Еще как помню!
— Мардж, не разводись со мной!
Я аж поперхнулась.
— Это еще почему?
— Да не нужен тебе этот адвокат! Он правильный и скучный, а за мной вся полиция графства гонялась. Обо мне интересно думать.
В этом весь Зэк. Он не понимает, что мы с ним слишком похожи, чтобы быть счастливыми вместе. И ему, и мне хочется прислониться к кому-нибудь сильному и взрослому, кто будет решать наши проблемы и подтирать наши сопли. А мы в ответ обещаем его забавлять.
— Зэк, у нас с тобой ничего не получится.
— Почему?
— Потому что мы — как две левых туфли: одинаковые, но непарные.
Зэк смотрел на меня исподлобья.
— Тогда давай нажремся.
Сесть за руль я не решилась и мы вызвали такси. Я упала на заднее сидение.
— Ты сейчас куда? — спросил Зэк.
— К Полу. До меня дольше ехать.
— Ну тогда сначала завезем тебя, а потом меня.
Внезапно Зэк хлопнул себя по лбу.
— Ой, блин! Подожди, я сейчас!
— Что-то случилось? — осведомился шофер.
Я пожала плечами.
— Наверное с барменом не расплатился.
Через пять минут Зэк снова сидел в машине — разгоряченный, как после битвы.
— Этот мудак забился под стойку и не желал выходить. Я ему: «Иди сюда, я тебе кое-что дам!». А он огрызается, сволочь. Как будто это мне, а не ему надо.
Лицо таксиста надо было видеть. Он не заметил, что Зэк притащил завернутого в куртку Ронского, которого я забыла в баре.
В два часа ночи такси подвез нас к крыльцу.
— Слушай, а можно мне в туалет? — шепотом спросил Зэк. — Я просто уписываюсь.
— А такси?
— Подождет.
— Ну, иди.
Мы поднялись на лифте и вошли в квартиру.
— Туалет — прямо и направо.
Я смотрела на себя в зеркало: глаза как у блудливой кошки. А вдруг Зэк начнет ко мне приставать? Ой, нет! На фиг, на фиг!
Зэк вышел из туалета — волосы взъерошены, ворот перекосился… И тут случилось страшное.
Дверь в спальню приоткрылась и на пороге появился Папа Жао.