Жаб Жабыч метит в президенты
Шрифт:
— И лет мне много.
Жабжабыч еще больше опечалился.
— И здоровье у меня плохое. Никудышное.
Платок не спасал. Из глаз Жабжабыча слезы потекли ручьем.
— И никого-то у меня больше нет.
Жабжабыч уже всхлипывал. Он сказал:
— Хорошо, бабушка. Я займусь этим вопросом. Напиши мне на бумажке все как есть.
Жабжабыч горько плакал. Прием населения был прекращен на целый час.
Когда прием возобновился, рядом с Жабжабычем уже сидел папа Устинов, для его отрезвления,
Первым после перерыва на Жабжабыча насел крепкий автомобильный пенсионер:
— Второй год не могу «ракушку» поставить. ОНИ говорят, вопрос с «ракушками» не решен и никогда решаться не будет. А мне что делать? Мой «Запорожец» насквозь прогнил. Просто одни опилки остались.
— Ну, если он уже совсем прогнил, может, и беспокоиться не о чем, — сказал Жабжабыч.
Посетитель аж зашелся:
— Как так не о чем!? Как так не о чем?! Да я же без машины просто умру.
Папа вмешался:
— Жабжабыч имеет в виду — беспокоиться о «ракушке» незачем. Надо ставить вопрос о новых автомобилях для пенсионеров. И мы будем об этом думать.
Люба Кукарекова незаметно толкнула локтем Жабжабыча, и он произнес заранее заученный лозунг:
— Пенсионеры — наша опора.
Первый посетитель ушел в некотором недоумении, но озабоченный и довольный.
Тут же появился второй посетитель — родитель.
— От этих автомобилистов прохода нет, — стал напирать он. — Ставят «ракушку» на «ракушке», для детей места не остается. Особенно эти пенсионеры.
Люба опять толкнула Жабжабыча локтем, и он уверенно сказал:
— Пенсионеры — наша опора.
— То есть дети — наша опора, — поправил его папа.
— И дети тоже, — согласился Жабжабыч.
— Вопрос о детских площадках и о сносе «ракушек» мы будем ставить одним из первых, — решительно закончил папа.
Этот посетитель тоже ушел довольный.
— А куда «Запорожцы» девать? — спросил Жабжабыч. — Если «ракушки» сносить?
— Тентом накрывать, — ответила решительная Люба Кукарекова.
На приеме населения населения было много. Очередь даже вышла за пределы здания.
На первом месте по остроте стоял жилищный вопрос. Барсуков, и Кабанов, и администрация настроили много домов, но все для себя.
Получалась такая картина, что в городе протекали все крыши, не ремонтировался ни один подъезд, ни один очередник не получил ни одной квартиры за все последние сто лет.
На втором месте стоял вопрос о правах человека. Выяснилось, что все права принадлежат милиции, а у человека прав не осталось.
Одна старушка, продававшая цветы, назвала милиционера Дубинкина «оборотнем в погонах», потому что он запрещал ей продавать цветы на ступеньках мэрии и прописал ей при помощи городского судьи Лягова трое суток.
Пока бабушка сидела, ее коза с голода сделала подкоп в сарае и съела сто кустов дорогущих голландских пионов. От этих пионов коза сдохла. А так как коза была взята впрокат на летний сезон у соседки-процентщицы, то бабушка была вовсе разорена.
Таких историй было много.
Жабжабыч от переживаний покрылся белыми пятнами. Но он принимал и принимал население, и всем обещал помочь.
Как только очередь вышла за пределы здания, появилась милиция. Пришел тот самый знаменитый оборотень в погонах — милиционер Врогдай Дубинкин, чтобы разгонять несанкционированный прием.
Но прежде чем разгонять, милиционер решил решить собственный вопрос. Он стал жаловаться Жабжабычу, что у них в подъезде сорвана дверь и все стены процарапаны до кирпичей.
Милиционер на вид был человек мастеровой. Это было сразу видно — по рукам. Они у него были двадцать на двадцать. И Жабжабыч спросил:
— Сколько у вас в подъезде этажей?
— Два.
— А квартир?
— Шесть.
— И что же вы не можете дверь привесить? Не можете сами домофон поставить?
— Не можем.
— Такие вы беспомощные?
Милиционер оторопел:
— А государство на что?
— На то, чтобы вас, милиционеров, от внешних врагов оборонять. В космос летать. С Америкой соревноваться. Двери вы сами ставить должны.
— А если мы не умеем?
— Тогда я вас лично научу. Запишите мне ваш адрес на бумажку.
Когда милиционер ушел, папа сказал:
— Скоро мы сами все дома начнем ремонтировать, асфальт класть, трубы ржавые менять. Разве в этом задача мэра?
— И в этом тоже, — сказал Жабжабыч. — Народ воспитывать надо.
Видно, в нем просыпался крупный политический вождь.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ. В штабе администрации
Был поздний вечер. Шум города за окнами стихал. Стихал шум в мэрии. Однако в главном кабинете было шумно. Собрался весь штаб предвыборной кампании. Главными были мэр Барсуков и полумэр Кабанов.
Присутствовали Магдат Магдатыч Жабов, кандидаты в мэры Свеклин и Огурцов, начальник милиции Бронежилетов, председатель избирательной комиссии Балаболкин и кое-кто из мелочи.
Барсуков делал разнос:
— Что происходит? Эта дрессированная лягушка набирает очки. Того гляди, он нас обскачет. Начнем с Клуба энергетиков. Кто предоставил им клуб?
Никто не отвечал.
— Чего молчишь, Магдат?
— А чего мне говорить. Пришли дети. Сын попросил ключи, я их дал.
— Что-то ко мне дети не приходят просить ключи, — сказал Барсуков.