Жакерия

Мериме Проспер

Симон. Добрая сестра! Святая Катерина вознаградит тебя за это.

Рено. Вот и отец Жан.

Входит брат Жан.

Брат Жан. Ну, как больная, дети мои?

Рено. Ей уже не надобна ваша помощь.

Жанета. Ах, поглядите хорошенько, отец наш! Правда ли, что она умерла? Она еще теплая. Мне кажется, она дышит.

Брат Жан. Нет... Все кончено. Вы послали за мной слишком поздно. Да и я не мог уйти тотчас же,

как мне хотелось. Шла служба, а наш аббат не позволяет уходить до конца даже ради доброго дела. Что вам стоило известить меня раньше?

Симон. Да она, отец наш, до вчерашнего вечера не жаловалась. Вы знаете, какая она была терпеливая.

Брат Жан. Значит, то, что мне рассказали, правда?

Рено. Да, отец наш! Ее убил сенешаль.

Брат Жан. Злодей!

Рено. Вчера была суббота, день барщины. Она пошла по приказу барона подбирать после жатвы колосья...

Брат Жан. Подбирать колосья! Видана ли такая скаредность? Да ведь это значит — воровать хлеб у нищих!

Жанета. Велеть подбирать колосья на девятом месяце беременности!

Рено. Она очень устала и присела отдохнуть на сноп. Подошел сенешаль... Ох, бедная сестра!

Брат Жан. Мужайтесь, дети мои! Господь не оставит такого преступления безнаказанным.

Симон. Сенешаль изо всей силы ударил ее ногой в живот, на девятом месяце!

Жанета. Я видела это своими глазами. Я стояла подле нее. Сам Оборотень не поступил бы так.

Симон. Сначала она как будто не чувствовала болей, но прошедшей ночью сильно мучилась. Наутро она родила мертвого ребенка и скончалась, как зазвонили к вечерне.

Жанета. Она все жаловалась, что ей холодно. Я положила ее руку к себе на грудь и сейчас чувствую, точно держала лед.

Симон. Мы прочли отходную. Ничего другого мы не могли сделать.

Брат Жан. Дети мои! Ваша кроткая Елизавета вознеслась прямо в рай. А что до ее убийцы, то надо добиваться правосудия. Я расскажу об этом случае мессиру Жильберу.

Рено. Что пользы? Жанета рассказала ему, как все было. Но сенешаль уже успел налгать ему, и Жанету прогнали с такой руганью, что я и повторить не смею.

Брат Жан. Все эти подлецы дворяне одинаковы.

Рено. Верно.

Симон. Отец наш! Не отслужите ли вы мессу за упокой ее души? Мы заплатим пять су, только бы все было как следует.

Брат Жан. Не нужно мне ваших денег, бедные. Я богаче вас. Я и так отпою ее, а вот вам деньги на покупку траурного платья.

Симон (целует руку брата Жана). Ах, отец наш! Вы ангел небесный!.. Бедная моя жена! Лучший священник Франции отслужит по тебе отличную панихиду.

Жанета. Вы наш спаситель. Без вас наш

край был бы сущим адом.

Рено (Симону, тихо). Симон!

Симон. Что?

Рено. Брать ли нам эти деньги?

Симон. Конечно! Бедная моя Елизавета! Что за радость будет ей в раю, когда она увидит, что для траура по ней сшиты новые платья!

Рено. Ладно!.. Симон! Надо сходить к могильщику заказать могилу. А ты, Жанета, ступай за своим покрывалом.

Симон. Прощайте, добрейший отец Жан! Я всем расскажу о вашей щедрости.

Жанета. Барону станет стыдно.

Симон и Жанета уходят.

Брат Жан. Нет, никому не рассказывайте. Запрещаю вам это! Ну, дружище Рено, не убивайся. Настанут, может быть, лучшие времена!

Рено. Я только и живу этой надеждой.

Брат Жан. Дай-ка руку. У тебя лихорадка, парень, ты болен.

Рено. Нет, я не болен. Постойте, отец, скажите мне еще словечко. На этой неделе через нашу деревню проходил монах-проповедник. Он говорил о гробе господнем, об оскверняющих его язычниках, о святом короле, который снискал себе небесный венец, стараясь освободить его. И он призывал последовать этому благородному примеру и идти походом на язычников и сарацин.

Брат Жан. Вечно одна и та же проповедь!

Рено. Скажите, отец, что это за народ — сарацины?

Брат Жан. Нечестивцы, не верующие в господа нашего Иисуса Христа, поклоняющиеся Магомету и отказавшиеся есть свинину.

Рено. Правда, что они люди жестокие и заставляют своих рабов-христиан претерпевать всевозможные мучения?

Брат Жан. Разумеется. Но к чему все эти вопросы? Разве ты настолько глуп или до того отчаялся, что готов идти умирать в Палестину? Полно! Оставайся лучше в деревне и живи добрым христианином.

Рено. Отец! Я не думаю идти в Палестину. Но еще один вопрос: если человек жесток и зол... значит, он не следует Христу? Значит, он язычник?

Брат Жан. Да. Что ты хочешь этим сказать?

Рено. Да то, что такой человек, хотя бы даже он ел свинину и притворялся, что слушает мессу, — такой человек, если он скуп, жесток и зол, все равно что сарацин, язычник.

Брат Жан. Говорят, будто в Провансе есть эти негодяи сарацины [40] . Да испепелит их огонь святого Антония!

40

Провансальские каготы, которых долгое время считали сарацинами, уцелевшими после поражения Абд-Эр-Рахмана. (Прим. автора.)