Жаль, не добили
Шрифт:
– Алексей, ты в порядке? – спросил товарищ.
– А что, без этого никак? – У него еще оставались силы шутить!
Он вставил последнюю обойму. Как-то быстро подходит к концу все хорошее. Капитан высунулся, произвел пару выстрелов и тут же вкатился обратно, спасая шкуру.
– Шальные пули, командир? – К физиономии Газаряна приклеилась страшноватая улыбка. – Ты их бойся. Они, как и шальные бабы, особо не разбираются.
Оставалось только смеяться. Бандиты заблокировали их в дальней комнате второго этажа, в которой больше не было никаких дверей, вообще ничего, кроме окна на дальней
Они высовывались по очереди, стреляли. Противник накапливался на лестнице. По полу прокатилась граната, но взрыв теперь мог навредить только зданию.
Появился первый смельчак. Советская форма на рыжем детине сидела криво. Он перебежал к противоположной стене, плюнул очередью по коридору.
Алексей выстрелил дважды. Громила вздрогнул, повалился боком, перегородил проход. Он был еще жив, только ранен, но под защиту его тела уже спешил другой. Бандит разлегся за подрагивающей тушей, выставил короткий ствол немецкого автомата.
«Четыре патрона осталось», – с сожалением подумал Алексей.
Он успел произвести еще два выстрела, добил рыжего детину, а потом затараторил немецкий МР-40. Капитану пришлось убраться в комнату. Было слышно, как топают люди. Еще как минимум парочка прибежала с лестницы.
Алексей обернулся. Чумазый Газарян сидел на полу, скрестив ноги по-турецки, и тупо вертел пустой барабан револьвера. Не стоило спрашивать, остались ли у него патроны.
– Небогато боеприпасов, командир? – пробормотал Газарян.
– Два патрона.
– Ладно, в рукопашную пойдем.
Тут-то все переломилось. Усилилась пальба, но уже на улице. Там ругались люди, ожесточенно били автоматы, советские вперемешку с немецкими. Взрывались гранаты. Прибыли долгожданные вояки из комендантского взвода?
Газарян улыбнулся. Жить действительно становилось веселее. Крики срывались в истерический фальцет. За громом пальбы слова не различались. Движение в коридоре тоже замедлилось, а потом и прервалось.
Алексей высунулся и обнаружил, что бандиты в советской форме спешно отходили к лестнице. Тряслись ступени. Все четверо негодяев убегали в холл. Остался лишь мертвый детина со стеклянными глазами.
Языки пламени облизывали стены. Несколько минут в окрестностях слышались выстрелы. Потом опять пошли в ход гранаты.
Алексей брел, держась за стенку. Кружилась голова. Он оступился, подоспел Газарян, помог подняться. Офицеры стояли, привалившись к стене, и тупо разглядывали мертвое тело.
– Пронесло, командир? – прошептал Газарян. – Поживем еще немного?
– Почему немного? – спросил Алексей. – Будем жить долго и счастливо, если какая-нибудь хрень, конечно, не стрясется.
Звуки боя затихали. Сквозь звон в ушах прослушивался автомобильный двигатель, удалялась тяжелая машина. Похоже, у бандитов все получилось. Ну, или почти все.
– Эй, в доме! Есть живые?! – донесся с крыльца хриплый бас. – Это старшина Капустин, комендантский взвод! Не стреляйте!
Офицеры, измазанные грязью и чужой кровью, без сил повалились на галерее. К ним по лестнице бежали взволнованные солдаты, что-то растерянно бормотал коренастый старшина с отвислыми усами. Рослый боец куском брезента тушил огонь, облизывающий стену. Солдаты растекались
Пламя удалось сбить. Особняк уцелел.
Потом стали проясняться пренеприятные моменты. Алексей понял, что боевики располагали всей информацией, которая требовалась им для организации этого нападения.
Отделение бойцов Красной армии, приписанное к Постычевскому гарнизону, возвращалось на трехтонном «ЗИС-5» из краткосрочной командировки на станцию Рошмень. В кузове, затянутом брезентом, находились одиннадцать красноармейцев, два станковых пулемета. До Постычева оставались две версты.
В заболоченной балке недалеко от села Выжиха водителю пришлось снизить скорость до минимума. В эту минуту подразделение и подверглось нападению. Работали бандеровцы почти без стрельбы. Обученные боевики запрыгивали в кузов, орудовали ножами. Внезапность все и решила. Низина погасила звуки выстрелов, крики людей. Солдатам, оставшимся в живых, бандиты резали горла как свиньям.
Через четверть часа грузовик въехал в Постычев. Подгонкой окровавленного обмундирования боевики особо не утруждались. Пост на въезде в город они ликвидировали в считаные секунды. Крытая машина с липовыми красноармейцами доехала до центра. Там далее боевики выгрузились и просочились дворами к особнячку МГБ.
Потери были большими. Бандиты действовали дерзко, с нахрапом.
Алексей потерянно бродил по кабинету, в котором получасом ранее проводил совещание. Небольшая комната была разворочена, забрызгана кровью. Оконную раму вынесло вместе со стеклами. В стенах зияли метровые дыры, оставалось лишь удивляться, почему они не падали. Мебель превратилась в гору мусора. Из обстановки уцелел лишь сейф, до которого Субботин не успел добраться.
Да, совещание закончилось плачевно. Первому секретарю райкома Воеводину взрывом практически оторвало голову. Тело, залитое кровью, придавила тяжелая столешница. Субботин застыл между сейфом и останками стола со злобным негодованием в мертвых глазах. Старший лейтенант Максим Волков успел слететь со стула и принял на грудь шквал осколков мощной гранаты. Он лежал на полу, залитый кровью, забросив руку за голову, словно на минутку прилег. Тело Пархоменко солдаты уже унесли.
В коридоре остался мертвый громила в форме младшего сержанта Красной армии. Еще один валялся на лестнице, двое в холле. Пятый украшал крыльцо. Ноги его окостеневшими жердинами торчали вверх, а голова скрывалась под нижней ступенью.
Недалеко от беседки курили расстроенные красноармейцы, косились на выживших офицеров.
Подбежал вислоусый старшина Капустин, небрежно отдал честь.
– Товарищ капитан, не могли мы раньше подоспеть. Пятеро на подстанции службу несли, остальные – на материальном складе, который на окраине. Да, это наш грузовик был. Они на нем же и ушли, чтоб им пусто было. Мы в перестрелку вступили, когда они своих раненых к машине подтаскивали. Троих, кажется, загрузили. Рыл шесть в живых осталось. Мы еще парочку подстрелили, они на дороге валяются. С нами трое милиционеров были, одного они ранили. – Капустин нервно облизал губы. – Старше вас никого не осталось. Приказания будут, товарищ капитан?