Жалобная книга
Шрифт:
– У каждого свои представления о приключениях, – смеюсь. – А элегантная дама в очках – тоже иностранка?
– Нет. Сибирячка. Вернее, выросла в Академгородке, под Новосибирском, но это уже давненько было. А с виду – да, ты права, этакая парижаночка, без возраста и с кучей чужих тайн на сердце.
– Последнее утверждение, как я понимаю, просто констатация факта?
– Да и первое тоже. Все мы люди без возраста. Знаю, что не слишком похожа на школьницу, но ведь семь тысяч лет мне тоже с виду не дашь, верно?
– Почему именно семь тысяч?.. – удивляюсь, и только потом понимаю,
– Ну да. С самого начала вела подсчеты и аккуратно все записывала, специально для того, чтобы впоследствии запугивать новичков, вроде тебя, огромными цифрами.
Мы тихонько смеемся; на шум, как бабочка на свет, устремляется официантка. Капа заказывает себе луковый пирог, а мы – еще по одной чашке капучино: уж больно он тут хорош.
– А кто этот человек в чайной комнате? – спрашиваю.
– Понятия не имею. Наверное, просто случайный посетитель. Чай пьет, как видишь.
Вот так-так.
– А разве… Разве сюда приходят посторонние? – изумляюсь. – Я думала, здесь все свои.
– Ну, на деле, так оно и есть – почти так. Но, теоретически, кафе открыто для всех. Двери нараспашку, никакой охраны – ты же сама видела. Так что единственной гарантией уединения может быть только наше общее желание: “Хоть бы сегодня не было чужих!” Обычно это работает, да и сегодня, можно сказать, сработало: человек всего один, вроде бы, симпатичный, устроился в другом зале и никому не мешает.
– Зато смотрит во все глаза.
– Да пусть себе. Ничего интересного все равно не увидит. Сидят какие-то люди, пьют кофе; некоторые знакомы друг с другом, некоторые, вроде бы, нет. Самая что ни на есть обычная картина.
– Да, – соглашаюсь. – Даже слишком. Я-то, честно говоря, думала, вы пообщаться сюда приходите. А кроме нас с вами никто не разговаривает…
– Конечно, мы собираемся именно пообщаться, – кивает Капитолина Аркадьевна. – Этим и занимаемся. Просто нам вовсе не обязательно разговаривать, тебе это не пришло в голову?
А ведь действительно. В одном помещении собрались люди, способные погружаться в чужое настроение с полпинка. Я вон – и то, как оказалось, могу, а они все же опытные. Сидят вот, читают друг дружку, как стопку открытых книг. Наслаждаются, сопереживают, поднимают друг другу настроение – наверное, так.
Погоди-ка, это что же получается, они и меня насквозь видят?
Ох. Мамочки. Влипла!
Хотя, с другой стороны, что мне, собственно, от них скрывать? Уж какая есть, такая есть, ничего не попишешь. Терпит же меня как-то Небо (Бог/Космос/Судьба) – как ни назови, а все равно терпит, даже в те дни, когда веры моей в Провидение хватает, разве что, на неуклюжую шутку. Конечно, терпит: ежели не разразило пока громом, не уничтожило, не растерло и не выплюнуло, значит, вполне устраивает моя персона Небесную Канцелярию.
И, если так, какое мне дело до прочих мнений?
Стоянка XIV
Знак – Дева.
Градусы – 17*08’35” Девы – 0* Весов
Названия европейские – Ашмех, Азимель, Азимеш, Амирет, Азимет, Альхумех, Ахурет.
Названия
Восходящие звезды – альфа Девы (Спика).
Магические действия – изготовление пантаклей для любви и для излечения больных.
Капа, как я и надеялся, незамедлительно взяла шефство над Варей. Девочки замечательно спелись; было бы можно, я бы с радостью перепоручил Капитолине Аркадьевне свои педагогические обязанности – насовсем. Но так, увы, не делается. Почему – неведомо, но не делается. Не положено.
Ненавижу.
Куда бы я ни сунулся, как бы причудливо не менял судьбу, сколь призрачным ни делал бы собственное существование, а все равно рано или поздно из какой-нибудь темной щели скорбным, хромым тараканом выползает очередное “не положено”, шевелит усами, нагоняет бытовую тоску.
Я, в сущности, хороший игрок – в том смысле, что легко обучаюсь новым играм, быстро в них втягиваюсь и охотно подчиняюсь чужим правилам, – но лишь до тех пор, пока мне оставляют возможность считать игру всего лишь игрой и думать, что правила будут меняться по ходу. Когда мне предлагают относиться к игре всерьез, я испытываю почти непреодолимое желание перейти на другое поле.
Но не поднимать же, в самом деле, бунт на “летучем Голландце”…
Вместо бунта предаюсь чревоугодию и братской любви. Нас нынче почему-то мало, да еще и в чайной комнате незнакомый дядька засел – каким ветром его сюда занесло? Явно ведь не из наших. Разглядывает всех с интересом, сам не понимает, почему ему тут так нравится. А ведь приживется, небось, в кафе. С нами-то каши не сваришь, но, возможно, завтра же он сварит отличную кашу с астрологами. Или, скажем, в среду с нумизматами. Или просто с девушкой хорошей однажды познакомится, как вот я с Варенькой в “Кортиле”. И, в отличие от меня, будет знать, что делать с такой удачей.
Всех, кажется, здорово забавляет, как я влип. Юрка, тот вообще погибает от внутреннего хохота. С его точки зрения, ситуация анекдотическая.
И он, по большому счету, прав.
Подхожу к нему поболтать. Одно дело проникаться настроением друг друга, и совсем другое – вести связный диалог. Мы все же не телепаты из научно-фантастического сериала, поэтому беседовать о делах приходится по старинке, с участием голосовых связок, губ, языка и гортани.
– Да, – говорю ему, – действительно весело. Обхохочешься… Возьмешь девочку в науку, если ситуация выйдет из-под контроля?
– Можно подумать, она сейчас под контролем, – ухмыляется, не отрываясь от своего драгоценного “Конкистадора”. – Ладно, если что, передай своей подружке Знак и присылай ко мне. Учить я ее, строго говоря, не могу, но приглядеть на первых порах – почему нет? Дело привычное. Но ты все же постарайся сам.
– Конечно, постараюсь. Но – ты же видишь, как все складывается. Спасибо тебе.
– Нiма за що, – кривляется, щурит и без того узкие глаза.
Мы оба знаем, что могли бы стать очень хорошими друзьями, если бы жили по-настоящему, а не имитировали жизнь в промежутках между увлекательными путешествиями по чужим будущим. Могли бы, да еще как. Если бы, да кабы.