Жалобная книга
Шрифт:
Спускаюсь. Лестница узкая, кажется, железная и на удивление длинная; можно подумать, мы не просто в подвал забираемся, но к центру Земли путешествуем. Или, как минимум, к тайной какой-нибудь, строго-настрого засекреченной, даже от вездесущих диггеров надежно спрятанной платформе Московского Метрополитена.
Чем глубже мы забирались, тем сильнее становился охвативший меня панический ужас. Никогда прежде не думал, что боюсь подземелий; напротив, любил всякие там подвалы-погребы, да и в метро спускался с наслаждением, пока автомобиль не завел. А вот, поди ж ты, теперь с каждым новым шагом все страшнее становится. Как же я, оказывается,
Лестница все же закончилась прежде, чем я окончательно решился укорениться на одной из ступенек, сесть на корточки, сжаться в комок, обхватить голову руками и заорать. Оно и хорошо: не опозорился лишний раз. Небось, успею еще…
– Теперь налево. Ага, сюда, – с явным облегчением говорит мой спутник. Сейчас включу свет, прищурьтесь.
Я не просто прищурился, а зажмурился, да еще и ладонями глаза защитил: не любят они у меня резких перепадов освещения. Но осторожно выглянув в щель между пальцами, понял, что переборщил с предосторожностями. Горела одна-единственная крошечная лампочка под темным травянисто-зеленым абажуром. Вполне можно убирать оборону.
Оглядев жалкий десяток квадратных метров, отведенный нам для переговоров экономной фортуной, не дожидаясь приглашения, плюхаюсь в одно из двух одинаковых глубоких кожаных кресел. Коленки-то дрожат – не то от нервного напряжения, не то от физической усталости, спускались же целую вечность, действительно… Кстати вот, если уцелею, вернусь из своей персональной бесконечности, сохраню какое-то подобие разума – как, интересно, наверх выбираться будем? Сдохнуть ведь можно…
– Еще раз простите, – вздыхает мой проводник, устраиваясь в кресле напротив. – Спускаться в полной темноте, черт знает куда, черт знает с кем – неприятное испытание. С другой стороны, практическая польза налицо: наверху нам могли помешать. Не так много по-настоящему укромных мест в этом мире, а уж в Москве отыскать норку, где тебя гарантированно никто не потревожит, практически немыслимо! Ну, то есть, теоретически, в кафе нам, скорее всего, никто не помешал бы, но ведь никаких гарантий, а я не люблю доверяться случаю…
И чего тараторит? Я ведь, кажется, ни слова в упрек ему не сказал. И вообще ни слова. Я по-прежнему нем, как рыба, ибо не хочу расставаться с последними клочками морозного воздуха, застрявшими в гортани. Кроме них у меня и нет ничего. Было, совсем недавно еще было, да. Было и сплыло.
Да и черт с ним, со всем, чего уж теперь.
Воцаряется пауза. Понимаю, что от меня чего-то ждут, но оправдывать ожидания не намерен. Все равно ведь не угадаю, что это за ожидания. Да и гадать не стану. Неинтересно мне.
– У вас нет никаких вопросов? – наконец, удивляется хозяин подземного бункера. – Никаких опасений, пожеланий и условий? Очень странно.
– Наоборот, – отвечаю, кое-как прочистив горло. – Слишком много вопросов, и всего остального слишком много. Нет смысла начинать: так мы до послезавтра болтать будем. Тем более, я и сам могу себе ответить, вы же понимаете. Есть у меня фирменный ответ, один на все случаи жизни: пока не попробуешь, не узнаешь. В лучшем случае, вы скажете мне то же самое, да и говорили уже нынче вечером – чего ж мне еще?
– Очень хорошо!
Теперь он улыбается до ушей, и вид принимает совсем уж безобидный, до карикатурности.
– По мне, – говорит, – так вы честно заслужили гарантированную возможность вернуться, это как минимум. Давненько на моей памяти
Гляжу на него вопросительно: о чем, собственно, речь? Я, правда, не понимаю, к чему он клонит. В ушах у меня звон, перед глазами два размытых зеленых пятна, лампа и лицо моего собеседника, а внутренности так заледенели от ужаса и томительного ожидания, что, того гляди, разобьются сейчас с хрустальным звоном, дзынь – и нет меня.
Да и пусть бы, не больно-то жалко.
– Я останусь рядом с вами и, если понадобится, помогу, – терпеливо повторяет мой проводник. – Вы ведь спрашивали сегодня: можно ли будет вернуться назад, или – головой в омут? Услышали, что да, именно “в омут”, но все же вернулись, решили попробовать. Так вот, теперь я вам твердо обещаю: рано или поздно, но вы непременно вернетесь. Я за вами присмотрю и, в случае чего, за шиворот вытащу.
– Почему? – спрашиваю; вполне, впрочем, равнодушно. – Думаете, из меня выйдет хороший “ловец человеков”, на радость прочим хранителям традиции?
– Вот именно, – спокойно соглашается он. – “Ловец человеков”, о да. Вы даже не представляете, насколько точно выразились… Ничего, впоследствии оцените собственную проницательность. А теперь давайте-ка руки, да-да, обе. Положу в них ключи от вашей сокровищницы, и – с богом, в добрый путь!
Он, кажется, правда, очень славный человек, симпатичный и вполне безобидный – по природе своей, о возможностях-то отдельная песня, в них я, мягко говоря, не слишком сомневаюсь. Но в глаза-то бросается его мягкость, а не гипотетическое могущество. И не захочешь, а расслабишься рядом с таким “добрым волшебником”. Я вот не хотел, не хотел, собирался оставаться начеку до последнего, а толку-то! Как только протянул ему ладони, все мои внутренние ледники растаяли, губы невольно сложились в улыбку, тело обмякло, утонуло в темной глубине мягкого кресла – и как только я до сих пор ухитрялся сидеть с прямой спиной и вздернутым подбородком?..
– Ничего из ряда вон выходящего я делать не собираюсь, – тихо говорит мой наставник. – Просто передам вам Знак. Вернее, два Знака. Один вам привычен, то есть, почти; есть небольшая разница, потом, возможно, поймете, в чем тут дело… А вот второй Знак будет вам в новинку. Вряд ли вам доводилось прежде сталкиваться с чем-то подобным, но вы, пожалуйста не пугайтесь. Собственно, именно он и открывает доступ к несбывшемуся … Ну что, поехали?
Киваю. Чего тянуть, действительно? Все же не в приемной у стоматолога сижу…
Правой рукой он чертит на моей левой ладони хорошо знакомый узор. Мне немного щекотно, совсем как в тот раз, когда Михаэль впервые привел меня в кафе “поразвлечься”. Но одновременно происходит нечто совсем уж невообразимое: средний палец его левой руки вонзается в мою правую ладонь, входит туда как раскаленный шампур в мягкое масло. Изумленно уставившись в образовавшуюся на месте удара рваную дыру, я спрашиваю себя: “Должно быть больно, разве нет?” – но, не дождавшись ни боли, ни даже ответа на четко сформулированный вопрос, с головой ныряю в бездну, открывшуюся мне в центре собственной ладони, лечу и хохочу, как ненормальный, вспомнив некстати школьный факультатив для любителей “занимательной математики”. Лента Мёбиуса, говорите? Ха!