Жан Баруа
Шрифт:
Баруа. Да, я прекрасно понимаю, как тяжело для вас все это: разлука, Париж, незнакомая квартира… и потом я… (Она делает робкое движение протеста.)Нет, нет, я очень хорошо себе представляю… Ведь я и сам. видите, теряюсь в вашем присутствии, не знаю, как выразить свои мысли… (Ее милая улыбка ободряет его.)И все-таки вам самой пришло в голову приехать сюда на два месяца… Я никогда не посмел бы об этом просить… И вот вы здесь; ничто не мешает нам теперь жить в ладу. Ничто, не правда ли?
Она отвечает
Мари. Да, отец.
Он с раздражением думает: «Отвечает, как на исповеди».
Лицо его принимает серьезное выражение.
Баруа. Я совершенно не знаю, что… вам рассказывали обо мне…
Она внезапно краснеет и останавливает его протестующим жестом. Он читает в ее взгляде отказ и продолжает дружеским тоном.
Во всяком случае, раз уж вы пожелали… (в его голосе слышится вопрос)…со мной познакомиться, я решил честно вам все объяснить. Вы можете считать меня непоправимо виноватым перед вашей матерью и перед вами. Я и сам кое в чем упрекаю себя; но есть доводы «за» и «против»… Вы еще слишком молоды, Мари, чтобы понять эти вещи, но я постараюсь рассказать вам обо всем осторожно и честно.
При слове «честно» она поднимает голову.
Паскаль (торжественно).Мадемуазель, кушать подано.
Она c удивлением поворачивает голову.
Баруа (улыбаясь).Вы видите, я уже ничего не значу в этом доме… Вы – хозяйка. (Поднимаясь.)Идемте к столу. Вечером, если вы не устали, мы поговорим обо всем.
После обеда.
Лед сломан.
Мари первая входит в кабинет и замечает завернутые в бумагу цветы.
Maри. О, их надо поставить в воду…
Баруа (Паскалю, который приноситкофе). Паскаль, отдайте цветы Жюли, она их…
Мари (быстро).Нет, нет, дайте мне… У вас найдется ваза побольше?
Паскаль приносит вазу и смотрит, как она ставит цветы; потом, не переставая улыбаться, уходит.
Баруа. Мари, вы покорили Паскаля.
Она смеется.
Хотите кофе?
Мари. Нет, я никогда его не пью.
Баруа. Тогда, раз вы хозяйка, налейте мне… Полчашки. Больше мне теперь не разрешают. Спасибо.
Они улыбаются, как дети, играющие во взрослых.
(С дружеской прямотою.)Знаете, Мари, с тех пор как вы здесь, я задаю себе один и тот же вопрос: «Почему она захотела приехать?»
Молчание.
(Пылко.)В самом деле, почему?
Мари больше не улыбается. Не поведя бровью, она выдерживает взгляд Баруа; потом качает головой, будто говоря: «Нет, может быть
III
Шесть недель спустя.
В кабинете редактора «Сеятеля».
Секретарь редакции. Статья Брэй-Зежера об учителях?
Баруа (смотря на часы).Пустите что-нибудь другое. (Встает.)
Секретарь. Но скоро уже четыре месяца…
Баруа (стоя).Не спорю. Но я не могу опубликовать статью в таком виде… Надо будет повидать Брэй-Зежера.
Секретарь. Тогда статья Бернардена?
Баруа. Согласен.
Секретарь. И еще я хотел спросить, что ответить Мерле.
Баруа. Это терпит, мой друг. Сегодня мне некогда. Завтра посмотрим.
Берет шляпу и пальто.
Проходя мимо Орсейского вокзала, он поднимает голову: «Без четверти четыре… Теперь я возвращаюсь домой все раньше и раньше. Кончится тем, что я вовсе не буду выходить из дому. Не будувыходить… Нет, этого не случится, ведь через три недели она уедет…»
Глубокая тоска охватывает его. Он ускоряет шаг. Перед его глазами предстает уголок кабинета, под лампой – мягко освещенная, склонившаяся головка.
Он думает с улыбкой:
«Она чувствует себя как дома! Какой у нее решительный вид, какая уверенность и вместе с тем робость! И всегда отчетливо знает, чего хочет… Она мне внушает уважение. В ней есть что-то здоровое, удивительно уравновешенное; у нее цельная натура – как замкнутое кольцо.
Нет, у меня совершенно отсутствует чувство отцовства, но я испытываю отеческое чувство, а это не одно и то же… Отец считает, что у него есть власть, права. А тут – ничего похожего. Мне пятьдесят, ей восемнадцать: только по возрасту я ей отец, То, что я испытываю к ней, в сущности, душевное влечение, нежная… влюбленность. Ну да, к чему бояться слов?…»
Он легко взбегает по лестнице.
С удовольствием повторяет: «Нежная влюбленность…»
Входя, он видит круглую физиономию Паскаля.
Баруа. Барышня дома?
Паскаль. Барышня еще не вернулась.
Разочарование; потом глубокая грусть: через три недели так будет каждый день.
Мари. Добрый день, отец.
Она входит вся в темном, с порозовевшими щеками; глаза ее блестят.
Баруа (улыбаясь от удовольствия).Как вы поздно сегодня…
Он сразу пожалел о своей фразе, заметив золотой обрез молитвенника, который она кладет на камин, прежде чем снять шляпу.
Мари (просто).Сегодня первый день, как я начала говеть…
Несколько минут спустя она возвращается, неся комплекты номеров «Сеятеля» за два года. Опускает свою ношу на стол.
Maри. Вот, я все прочла. Что вы теперь мне дадите, отец?
Баруа. Не знаю. Что вы хотите?
Это означает: «Вам прекрасно известно, что я не понимаю, чем вы руководствуетесь в своем выборе».