Жан Жульер и тайна Шато Тьерри
Шрифт:
«Кэп расстроен не на шутку», – сделал заключение моряк и, щелкнув каблуками: «Простите сир, виноват», удалился на квартердек, где, прислонив могучую спину к грот-мачте, захрапел на всю «Марионетку», не исключая и самых дальних уголков трюма, заполненного под балласт бочками с питьевой водой и крупными белыми валунами. Спящие матросы повскакивали было с гамаков, а некоторые и вовсе вывалились из них, полагая, что судно налетело на риф, но, опознав в грохоте, разносившемся по палубам, трели Боцмана, спокойно вернулись на места, проклиная про себя его луженую глотку и тяжелую руку, скорую на расправу. Никак не отреагировали на столь «академическое» озвучивание ночи только
На шестой склянке сиплый голос впередсмотрящего оповестил дремлющую «Марионетку»:
– Огни прямо по курсу.
Жан с неподобающим капитану рвением бросился на нос, к бушприту, и, зацепившись за кливер-шкот, раскрыл трубу.
«Глазастый, черт», – пронеслось в голове Жана, еле различившего в черной смеси неба и моря пару далеких прыгающих огоньков.
– Боцман, – гаркнул он, – поднять команду, но тихо, ставить грот, фок и бизань.
Через минуту послышалось дружное шлепанье босых ног по палубе и хлопанье расправленных парусов, поймавших ветер.
– Вставайте к штурвалу, Боцман, вместе со своим пугалом (это о попугае), – скомандовал Жан. – Держите курс на огни, наш приз никуда теперь не денется, а я ушел спать.
Бледность на лице и дрожь в коленях Капитана исчезли, он, криво усмехнувшись, направился к своей каюте.
– Смотрите не упустите, иначе до полудня кормить вам местных рыб, – Жан сверкнул беспощадным взглядом и захлопнул дверь.
Замечал ли ты, дружок, что, прохныкав полночи, спишь потом до обеда, а проснувшись, встречаешь красные от недосыпа глаза родителей? Судя по улыбке на твоей милой мордашке, замечал. Вот и Капитан Жан Жульер выполз на свет Божий, когда пробила рында, а это, брат, происходит ровно в полдень, и с удивлением заметил на горизонте корму вожделенного приза, уверенно уходящего от рассекающей зеленые воды Первого Моря под всеми парусами «Марионетки».
– Какого дьявола? – протирая глаза, возмутился он.
Боцман, с ночи не выпускавший штурвала из рук, покраснев, доложил:
– Мы поставили лисели, сир, все, и не можем догнать его.
– Вижу, – поморщился Жан и расчехлил трубу. В мутном стеклянном донышке различалось судно типа галеона, старомодное, по виду даже дряхлое, обремененное излишними украшениями, вензелями, резными балясинами и фальшбортами, но, судя по тому, как его скулы резали волну, весьма шустрое.
Морское дело, дружок, работа нелегкая, особенно если ты пират, – прежде чем прокутить, надо поделить, прежде чем поделить, надо отобрать, прежде чем отобрать, надо догнать, именно этим благородным трудом и была занята команда «Марионетки» ровно трое суток. К началу четвертых, когда арсеналы проклятий иссякли, глаза слезились от соли и отвращения при разглядывании медленно удаляющегося приза, а надежда экипажа приобрела вид раздавленной лягушки, ветер стих, вообще. Некоторое время пиратское судно еще шло по инерции, а затем встало как вкопанное, не желая скрипеть снастями и шевелить гюйсом (еще не забыл, что это такое?). Та же участь постигла и беглеца, галеон замер в сизой дымке на горизонте.
– Кар-р-раул, – завопил Мажик, за что получил солидную оплеуху от хозяина, не успев отлететь подальше.
Жан припомнил, как в прошлом году его кораблик, сделанный отцом из старого башмака (воткнутая в подошву ветка осины служила мачтой), совершенно не желал двигаться в грязной, затянутой ряской приболотной луже. Битый час он выпрашивал у матери кусок ткани для паруса, на что женщина, отмахиваясь, повторяла:
– Был бы
Папаша, приняв оскорбление на свой счет, обиженно пробурчал, уводя сына:
– Обойдемся, – и вытащил шнурок из своих сапог. – Привязывай и тяни.
– Привязывай и тяни, – повторил Жан вслух.
– Простите, сир, – Боцман вытянулся перед Капитаном знаком вопроса.
– Спускайте шлюпки на воду и цепляйте к ним «Марионетку», – прозвучала команда, а возмущенный ропот корсаров был подавлен блеском сабли, вынутой наполовину из ножен.
Флибустьеры бросились выполнять приказ. К позднему вечеру два судна стукнулись бортами, первый в пиратской жизни абордаж Капитана Жульера выглядел комичным, вместо криков «За Капитана», «За „Марионетку“», «Пленных не берем» атака прошла в полной тишине. Обессиленные погоней на веслах корсары, как морские губки, нехотя переваливались через борт торгового судна и «стекали» на палубу, не встретив никакого сопротивления. Когда Жан гордо ступил на квартердек «приза» как победитель, его бравая команда валялась практически без чувств и признаков жизни, недвижимая и слабо постанывающая.
Единственным матросом на «торговце» оказался его капитан, который, завидя Жана, учтиво произнес:
– Рад вас приветствовать, Капитан Жульер, на борту «Кокона».
«Идиотское название», – решил про себя Жан, но снял треуголку и поклонился сдавшемуся противнику, как того требовал морской устав:
– Я забираю, капитан, ваше судно, вас и все, что есть в трюмах. Прошу перейти на «Марионетку».
К утру «Кокон» был выпотрошен полностью и все добро – сундуки с золотом и каменьями, шелковые ковры, специи и пряности, слоновая кость, изделия из фарфора и богатое оружие – было аккуратно разложено на палубе «Марионетки». Довольный Жан похлопал по плечу своего пленника:
– Неплохой улов, а, дружище?
Тот безразлично пожал плечами, словно никакой ценности эти блестящие, источающие благовония и радующие глаз горы не представляли.
– Боцман, – Жан кивнул помощнику, – станьте к торговцу правым бортом, канонирам – открыть порты. – Он повернулся к несчастному капитану «Кокона». – Судно мне не нужно, буду топить.
– Сир, в таком случае позвольте мне разделить участь моего корабля, – пленник умоляюще посмотрел на Жана. Взгляд его показался знакомым Жульеру, вот только где он мог видеть эти внимательно изучающие глаза?
Жан согласно кивнул головой:
– Как будет угодно.
Отойдя от торговца на кабельтов, «Марионетка» развернулась правым бортом и ощетинилась жерлами пушек, канониры разожгли фитили и навели на несчастную посудину тридцать стволов. Боцман сунул в рот дудку и замер в ожидании команды.
«Принесет ли оно счастье?» – донеслось до Жана с «Кокона». Он, задетый наглостью противника, махнул рукой, боцманская дудка взвизгнула, фитили опустились на запальные отверстия, но неожиданный порыв ветра сорвал «Кокон» с места, и через секунду загадочный галеон исчез из виду, ядра упали в воду на радость чернобрюхим дельфинам, бросившимся за ними, как за мячами, а Капитан Жульер, пораженный догадкой, прошептал:
– Глаза русалки на двери, разрази меня гром.
И, схватив несколько монет и мешочек с изумрудами, он рванулся в каюту, где за старинным резным буфетом пряталась небольшая дверка с длинноволосой девой в чешуйчатом одеянии. Прежде чем исчезнуть в каюте, он услышал за спиной отвратительный голос попугая:
– Бр-р-раво, капитан, бр-рависсимо…
– Жан, – у входа в погреб его поймала мама, – ты слишком часто стал пропадать внизу, уж не завелась ли там какая-нибудь маленькая страсть?