Жангада. Кораблекрушение "Джонатана".

Верн Жюль Габриэль

Нескоро оправился Кау-джер от удара. Его мысли устремились в будущее, которое казалось ему мрачным и безрадостным. В Чили знали, что на Исла-Нуэва поселился белый человек. Присутствие чужеземца на Магеллановой Земле, его дружба с местными жителями и влияние на них уже не раз вызывали беспокойство чилийского правительства. Губернатор, вероятно, пожелает выяснить — кто он такой? На остров, несомненно, пришлют чиновников, и те учинят Кау-джеру подробный допрос о его прошлом и заставят раскрыть свое инкогнито, которым он так дорожил.

Прошло несколько

дней. Кау-джер больше не заговаривал о предстоящих событиях, вызванных недавним соглашением, но стал еще мрачнее, чем прежде. Тревожные думы не давали ему покоя. Как поступить? Быть может, ему следует покинуть Исла-Нуэва и укрыться в каком-нибудь недоступном для людей месте, где можно было бы вновь обрести свободу и независимость, без которых, как ему казалось, жизнь невозможна? Допустим… Ну, а если он даже приютится на каком-нибудь жалком скалистом островке у мыса Горн — не настигнет ли его и там бдительное око правительства Чили?

Было начало марта. Теплая погода могла продержаться еще около месяца. В это время — пока можно было пользоваться морским путем — Кау-джер обычно навещал индейские поселения. Однако на сей раз он не собирался отправляться в путь. Неоснащенная «Уэл-Киедж» стояла в глубине бухты.

Только 7 марта, после пополудни, Кау-джер сказал Кароли:

— Приготовь шлюпку на завтра. С рассветом выйдем в море.

— На несколько дней?

— Да.

— Хальг поедет с нами?

— Да.

— А собака?

— Тоже.

На заре «Уэл-Киедж» подняла парус. Дул восточный ветер. Бурный прибой бился о подножие утеса. На севере, в открытом море, перекатывались вздувшиеся длинные валы.

Шлюпка обогнула Исла-Нуэва и направилась к острову Наварино, чья двуглавая вершина смутно вырисовывалась в утреннем тумане.

Они бросили якорь еще до захода солнца у южной косы этого острова. Там, в глубине маленькой бухты с крутыми берегами, можно было спокойно провести ночь.

На следующий день шлюпка пересекла по диагонали бухту Нассау и взяла курс на остров Уоллестон, куда пришла в тот же вечер.

Погода заметно испортилась. Ветер, дувший с северо-востока, крепчал. На горизонте собирались густые тучи. Надвигалась буря. Чтобы плыть на юг, Кароли приходилось выбирать самые узкие проходы, где море было спокойнее. Поэтому, обогнув остров Уоллестон с запада, они направились в пролив, отделяющий остров Эрмите от острова Хершел.

15 марта, во второй половине дня, они подошли к этой крайней оконечности архипелага, испытав немало опасностей среди разбушевавшейся водной стихии. Кау-джер тотчас же сошел на берег. Ничего не объясняя Кароли и Хальгу, он прогнал увязавшуюся было за ним собаку и направился к скалистому мысу.

Остров Горн представлял собой хаотическое нагромождение колоссальных каменных глыб, у подножия которых застряла масса сплавного леса и гигантских водорослей, принесенных течением. А дальше среди белоснежной пены прибоя, виднелись острия мелких рифов.

На невысокий мыс острова Горн нетрудно забраться по северному,

пологому склону, на котором кое-где попадаются участки плодородной земли.

По этому-то склону и стал подниматься Кау-джер, добираясь до вершины мыса.

Буря разыгралась не на шутку. Дул такой неистовый ветер, что приходилось сгибаться в три погибели, чтобы не сорваться в море. Высоко взлетавшие брызги волн хлестали по лицу. Оставшиеся внизу Кароли и Хальг молча смотрели, как постепенно уменьшается силуэт Кау-джера. Видно было, что ему трудно бороться с ветром.

Тяжкий подъем продолжался почти целый час. Достигнув вершины мыса, Кау-джер приблизился к самому краю отвесного берега и застыл как изваяние, устремив взгляд на юг.

С востока уже надвигалась ночь, а с противоположной стороны горизонта все еще сверкали последние отблески солнца. Клочья огромных, разорванных ветром туч, похожих на клубы дыма, проносились со скоростью урагана. Вокруг бушевал океан.

Зачем же пришел сюда этот человек с мятущейся душой? Быть может, у него была какая-нибудь цель или надежда? Или же, забравшись на край света и остановившись перед непреодолимым, он мечтал лишь о том, чтобы обрести там вечный покой?

Время шло. Кромешная тьма поглотила все…

Ночь.

И вдруг где-то далеко-далеко блеснула слабая вспышка света и донесся глухой отзвук выстрела.

Это был пушечный залп с корабля, терпевшего бедствие.

4. Шторм

Было около восьми часов вечера. Юго-восточный ветер с неистовой силой хлестал по берегу. Ни один корабль не смог бы обогнуть крайнюю оконечность Южной Америки, не рискуя при этом разбиться о рифы.

Именно такая опасность угрожала судну, известившему о ней пушечным выстрелом. По-видимому, капитан не смог поднять все паруса, чтобы держаться нужного направления среди бушующих волн, и корабль неудержимо несло на рифы.

Не прошло и получаса, как Кароли и Хальг, цепляясь за выступы скал и за мелкий кустарник, пробивавшийся в расщелинах, поднялись на вершину мыса. Теперь они втроем напряженно прислушивались к вою бури.

Раздался второй залп. На какую помощь надеялся злополучный корабль, оказавшийся среди необитаемых островов, во власти разъяренной стихии?

— Он на западе, — сказал Кароли, определив направление выстрела.

— Идет правым галсом, — добавил Кау-джер, — потому что теперь он ближе к мысу, чем когда стрелял первый раз.

— Ему не обогнуть мыс, — заметил Кароли.

— Ни в коем случае, — подтвердил Кау-джер. — Слишком сильная волна… Но почему капитан не выходит в открытое море?

— Наверно, не может.

— А может быть, он не видит берега? Нужно дать ему ориентир. Скорее разожжем костер! — воскликнул Кау-джер.

С лихорадочной поспешностью они стали собирать по склонам мыса ветки кустарника, сбитые шквалом, сухую траву и лишайники, скопившиеся в углублениях почвы, и складывать все это на вершине скалы.