Жанна д’Арк из рода Валуа. Книга 1
Шрифт:
– А тебя как зовут?
Человек, не прерывая раздумий, посмотрел девочке в глаза.
– Спроси у дерева, оно ведь всё знает.
– Нет, – покачала головой девочка, – просто так оно не скажет. Ты подойди, обними его руками и немного постой, послушай…
Человек, с улыбкой, замахал пуками.
– Нет, нет. Для меня это слишком сложно. Лучше я сам тебе скажу, что меня зовут Мигель.
– Какое смешное имя, – улыбнулась девочка.
– Испанское…. А по-французски я…
Но договорить он не успел. Глаза девочки округлились, рот приоткрылся, и она, не столько сказала, сколько трепетно выдохнула:
– Я знаю… Как святой
Фонтевро
Растянувшееся на побережье Луары аббатство Фонтевро, летом представляло собой место, вполне достойное служить земным воплощением райского сада.
Благоухающие мёдом цветники одурманивали каждого входящего и ярким многообразием красок, и какой-то особенной, знойно-летней истомой, когда кажется, что нет на свете большего блаженства, чем прилечь где-нибудь в тени, на изумрудной, сочной траве и целиком отдаться созерцанию всего, на что упадёт переполненный ленью взор – от торчащей перед самым носом травинки, до высокого библейского неба.
В хозяйственных пристройках редко и густо мычали разморенные зноем коровы, и пчёлы вплетали свой низкий басовый гул в тонкое птичье щебетание. Огородные квадраты на полях аббатства, хоть и не были ещё тем образчиком итальянского искусства, которым, много позже, украшала окрестности своих замков Екатерина Медичи, всё же отличались от обычных крестьянских посадок и ровностью рядов, и густотой взошедших побегов.
Несколько монахов, в лёгких летних сутанах, скрючившись, каждый на своем огороде, исправно махали тяпками, отбрасывая в сторону ненужные ветки, подгнившие после обильных дождей листья и вырванные сорняки. Работали они сосредоточенно, почти механически, но всякий раз, разгибая спину, чтобы вытереть напотевшее лицо, нет-нет, да и бросали любопытствующие взгляды в сторону церковного сада, где, вот уже больше часа, по-светски оживлённо, проводила время пёстрая, жёлто-оранжевая свита герцогини Анжуйской, щедро «разбавленная» тёмными камзолами Лотарингских лучников.
Поводом для встреч мадам Иоланды и Карла Лотарингского пару последних лет служила материнская тоска герцогини по маленькому Рене. И, хотя у воспитателей не принято было баловать воспитанников родительскими ласками, герцог Карл, несомненно по доброте душевной нет-нет да и привозил мальчика в Фонтевро, куда на богомолья приезжала и герцогиня Анжуйская со старшими сыновьями.
Невинные и трогательные картины краткого семейного воссоединения продолжались, как правило, недолго. Дети, радуясь возможности поиграть и похвастать всем тем, чем обычно хвастаются дети, видящие друг друга не более двух раз в год, быстро исчезали в густых зарослях сада. А мадам Иоланда и герцог Карл удалялись для беседы в часовню.
Эта часовня давно уже стала любимым местом герцогини. И всякий раз, приезжая сюда даже в одиночестве, она неизменно приходила поклониться одному из трёх, расположенных там надгробий.
– Вы отдаете дань уважения прежнему владельцу Анжу, или вас привлекает его легендарный сын? – спросил герцог Карл, когда, вслед за мадам Иоландой, он с облегчением шагнул с разморенного солнцем двора в прохладную темноту часовни.
– Ни тот, ни другой, – ответила герцогиня.
Шурша тяжелым подолом по каменному полу, она подошла к единственному здесь женскому
– Мадам Алиенора? – усмехнулся герцог. – Мне бы следовало догадаться…
– Да.
Сквозь скудное оконце проникали солнечные лучи, создавая из невесомой пыли, кружащей в воздухе, золотистую дымку вокруг каменного лица отчего казалось, что оно теплеет и дышит, превращая свою владелицу из покойной в спящую.
– Ни одна женщина, когда-либо облеченная властью, не привлекает меня так, как эта, – почтительно произнесла герцогиня. – Великая королева и великая мать. Правительница, разуму которой следовало бы поучиться многим из наших… Наверное, она заслужила всё то, что произошло с ней в жизни, но только не таких сыновей…
Мадам Иоланда кивком головы указала на расположенное слева, почти под прямым углом надгробие Ричарда Львиное Сердце.
– Вот, хоть этот… Ничтожный, бездарный правитель, которого и правителем-то в полной мере назвать нельзя. Истерик, всю жизнь подчинявшийся только своим прихотям, амбициям и страстям. Испытывал ли он хоть крупицу любви и благодарности к матери? А ведь это она и только она сделала из него легенду, сохранив для сына трон, корону и страну, для себя же оставив только тень безвестности.
– Хороша безвестность! – откликнулся герцог. – Эта мадам пол-Европы вынуждала о себе судачить и не один год.
– Сплетни ещё не легенда.
Огонёк высокой витой свечи возле надгробий от движения герцогини качнулся, затрепетал и снова вытянулся огненно-жёлтой пикой, словно ставя точку в разговоре.
– Давайте уже поговорим о деле, Карл.
Мадам Иоланда удобно устроилась на каменном выступе под окном и жестом предложила герцогу сделать то же.
– Для начала расскажите, каковы успехи у Рене?
– Прекрасные.
Легким поклоном Карл Лотарингский дал понять, что садиться не будет и только повернул привычным движением меч на боку так, чтобы на него было удобно опереться.
– В отличие от короля Ричарда, ваш сын вполне достоин своей матери. Падре, дающий ему латынь, говорит, что давно уже не видел такого умного мальчика, мой придворный летописец на него не нарадуется – истории королевских династий Рене запомнил, как молитву. А придворный алхимик из Туля уже потирает руки в предвкушении будущего ученика. Мы недавно к нему заезжали, и ваш сын проявил живейший интерес к этой древней науке. Также, не могу не похвалить и его усердие в прислуживании по дому…
– Но, что? – перебила герцогиня, которая уже по тону Карла поняла, что все эти похвалы лишь сладкая прелюдия перед чем-то не слишком приятным.
– Не ждите, что он станет выдающимся воином, мадам, – развел руками герцог. – Пока мальчик в совершенстве овладел только искусством отлынивать от боя. Его воспитатель жалуется, что занятиями по рыцарскому уставу Рене пренебрегает, прячась по разным углам с книгой или доской для письма!
Мадам Иоланда тепло улыбнулась.
– Ничего страшного. Пусть мальчик сначала укрепит дух, а тело укрепится, когда он немного повзрослеет. Я потому и выбрала вас в воспитатели сыну, чтобы из него не получился один только безмозглый вояка, которые, к сожалению, всё чаще и чаще появляются в наше время. Пускай учится. Велите его воспитателям читать Рене не только латинские тексты из Библии, но и книги светского содержания. Я хочу, чтобы с самого раннего возраста сын приучался к истории, схоластике и наукам о тонких, духовных материях.