Жанна д’Арк из рода Валуа. Книга 1
Шрифт:
– Он один… Он не может собрать достаточно сильную армию, чтобы воевать на две стороны…
– А кто сможет?
Девочка смотрела с таким отчаянием, что внутри у Рене что-то сжалось и замерло. Неужели… Неужели сейчас?
Его мать в своих письмах строго-настрого запрещала рассказывать Жанне пророчества о Деве. Она считала, что лучше всего это сделать позже, когда девочка, воспринимающая как игру стрельбу из лука и верховую выездку, наконец спросит, а зачем ей всё это? Но момент был слишком хорош! И вряд ли мадам Иоланда не воспользовалась бы им сама, окажись она сейчас в этой комнате.
– Кто сможет? – задумчиво
А потом, точно так же, как и Жанна до него, бросил быстрый взгляд на дверь в комнату мадемуазель и пригнулся к карте.
– Я тоже хочу сказать тебе одну тайную вещь, – зашептал он. – Но обещай, что никому и никогда об этом не расскажешь!
– Обещаю.
– Так вот, давным-давно один мудрец следил за ходом звезд и увидел будущее! То есть, те события, которые произойдут через много лет после его смерти и даже в наши дни!
– Откуда ты это знаешь?
– Прочёл.
– Где?
Рене нетерпеливо мотнул головой.
– Не перебивай! Я потом принесу и тебе почитаю… Он свои видения описал и там было сказано, что государство.., могучее и великое государство, погубленное женщиной, спасёт Дева из Лотарингских земель!
Жанна охнула.
– Погоди, – поднял руку Рене, видя, что сейчас посыпятся новые вопросы, – дай закончить. Я самого главного не сказал. Эту Деву, по словам мудреца, пошлёт сам Господь, и она будет чиста, словно ангел, и поведёт за собой невиданное войско, благословленное небесами!
Глаза Жанны наполнились слезами.
– Где же она, эта Дева? – прозвучал еле слышный вопрос.
Рене выпрямился. Выносить взгляд девочки вдруг оказалось трудно.
– Никто не знает, – ответил он после паузы, сглотнув ком, застрявший в горле.
Пальцы Жанны на карте, беспокойно задвигались. Она разгладила плотный шершавый лист, словно жалея эти исстрадавшиеся земли и глубоко вздохнула. Пламя свечи затрепетало, подгоняя время.
– Она должна быть воином, – тихо добавил Рене, ненавидя сам себя. – Должна многое уметь, чтобы вести за собой целую армию, и знать что-то такое, чего ни один простой человек знать не может.
– Что же это?
Глаза Жанна не поднимала.
– Не знаю, – выдавил из себя Рене. Больше врать он не мог.
Но девочка больше ни о чём и не спрашивала.
Немного помолчав, она тоже вынырнула из светового круга так, что Рене были видны лишь отблески свечи в её глазах, да плотно сжатые губы.
– Спасибо, что рассказал.., – произнесли эти губы мелено и, как будто через силу. – Не бойся, я никому не скажу… А ты научи меня лучше бросать копьё и управляться с мечом. Ладно?
Рене, конечно, пообещал и очень скоро привёз из замка свой старый, выструганный из дерева, меч, с которым, ещё будучи мальчиком, отрабатывал удары, выпады и всякие обманные уловки, применяемые в бою. Копьё для Жанны он смастерил прямо на лугу, обстругав ствол засохшей осинки – и лёгкое, как раз для девчоночьей руки, и сломать не жалко. Лучше бы, конечно, было срубить свежее дерево – из него копьё получилось бы прочнее, но Жанна не дала.
Новых разговоров о Деве между ними не возникало. Однако Рене чувствовал, что к занятиям с ним девочка стала относиться иначе. Раз за разом она заставляла себя повторять то, что не получалось, до тех пор, пока не просто получится, а получится
О разговоре над картой, ни герцогу Карлу, ни матери Рене не сообщил. Это был их с Жанной секрет. Да и о чем сообщать?! Ничего страшного не случилось, стало даже лучше. И то, что девочка тоже помалкивала и делала вид, будто никакого разговора не было, заставляло Рене относиться к ней с особенным уважением. Вот почему, в качестве своеобразной награды, он и упросил сегодня мадемуазель Ализон позволить им съездить, наконец, к вожделенному оврагу, чтобы поучиться прыгать через преграды…
До места Жанна доскакала первой, но остановилась дальше, чем обычно, чтобы иметь место для разгона. Ожидая Рене, она что-то тихо бормотала, поглаживая лошадку по шее, и та кивала головой, будто с чем-то соглашалась. Мадемуазель Ализон сшила Жанне простые мальчишечьи штаны, которые удобно скрывались под юбкой, так что девочка сидела не в женском седле, а уверенно, по-мужски. Сброшенные деревянные башмаки болтались тут же, в мешке, подвязанном к седлу, и босые пятки ласково елозили по бокам лошади, словно успокаивая её перед препятствием и подготавливая к прыжку.
Жанна и сама уже не помнила, с каких пор это место стало вдруг таким притягательным. На Лотарингских равнинах встречались и другие овраги, помягче. Но всякий раз, когда Рене разрешал ей пустить лошадку в галоп, она мчалась именно сюда, и всякий раз восторженно замирала на самом краю каменистого обрыва. Та, другая сторона казалась ей идеальной! Ровный луг, похожий на только что растянутый ковёр, полукружьем обрамляла невысокая, прозрачная рощица, а за ней, сквозь мерцающие голубые просветы, угадывались в ясной дали крепостные стены Вокулёра, шпиль его церкви, и густой, совершенно волшебный лес.
Если бы кто-нибудь спросил, что такого особенного Жанна во всём этом находит, вразумительного ответа он бы не получил. Но место всё равно манило. И казалось, что стоит только перенестись через этот не желающий зарастать никакой травой шрам на земле, как дальше появятся какие-то новые силы! И можно будет лететь до самого Вокулёра, не чувствуя под собой ни этого ровного луга-ковра, ни послушной лошадки – ни-че-го, кроме одного только упоительного полёта сквозь душистый весенний воздух, пропитанный поднимающимся солнцем!
– Ты только ничего не говори, – попросила Жанна, когда Рене подъехал. – Я хочу сама, как умею… Ладно?
Юноша с сомнением осмотрел овраг, прикинул расстояние. Не так уж широко с точки зрения опытного всадника, но для первого раза довольно опасно.
– Может, сначала всё-таки я, – предложил он.
– Нет, нет!
Жанна пятками подтолкнула лошадку на разгон и, уже на полном скаку, крикнула:
– Со мной ничего не случится! Не может…
Она уверенно и в нужный момент пригнулась и подалась вперед. Сжав ногами бока лошади, приподнялась над её спиной, слегка отпустила поводья и на всё время прыжка мгновенно сжалась, подобралась, превратившись в какой-то спинной нарост, неотделимый от лошади. И так же мгновенно потом, когда очутилась на другой стороне, распрямилась, выровнялась, раскинула руки и понеслась по блестящей траве, словно не скакала, а летела, подхваченная невидимыми ладонями воздуха…