Жанна д'Арк из рода Валуа
Шрифт:
Конечно, в сам город Бовесский епископ приехал в этот раз вовсе не за тем, чтобы вершить расправу, а ради того, чтобы председательствовать на совете по вопросу о непокорных областях Шампани. Но, демонстрируя всем, как осуждает он любое противодействие правящему регенту, Кошон принял самое активное участие и во всех судилищах, которые касались священнослужителей. Само по себе, это мало что добавило к его уверенному положению при дворе, но зато давало повод ненавязчиво напомнить Рошетайе о той поддержке, которую Кошон ему когда-то оказал, недвусмысленно намекая во время процесса, что, по его мнению, существует прямая связь,
Делал он это не без дальнего прицела – напомнить об услуге следовало. Тот разлад, который назревал между Филиппом Бургундским и Бэдфордом, мог кое-что испортить в готовящихся планах епископа и герцога. Особенно тех, что касались Вокулёра. Так что, без посторонней помощи было уже не обойтись. Бэдфорду, к примеру, запросто могло показаться подозрительным, что Бургундец так заинтересован в захвате именно этой крепости. Сам начнёт интересоваться а потом, чем чёрт не шутит, выдвинет собственные условия – дескать, я беру Вокулёр, а герцог Филипп идёт на какие-нибудь уступки Глостеру. Филипп, конечно же, откажется, и тогда Бэдфорд тоже упрётся – махнёт рукой на Вокулёр и скажет, что ему важнее любой ценой захватить Орлеан, чем возиться с какой-то провинциальной крепостью…
С другой стороны, герцог Филипп, только что ногой не топал, когда требовал скорейшего решения этого вопроса.
– Я не дам войска для осады Орлеана, пока у меня под боком остается целое гнездо дофинистов! Так и передайте герцогу! – твердил он, сверля взглядом Кошона.
– Не такое уж гнездо, ваша светлость, – робко пытался возражать губернатор Шампани. – Пара крепостей, которые сами падут, когда не останется никакой поддержки…
Но Филипп в его сторону даже головы не поворачивал и продолжал сверлить взглядом Кошона.
Что тут было делать?
Разозлённый делами в Руане Бэдфорд стал вдруг подозрителен. Любое давление на него могло плачевно отразиться на карьере, которой Кошон не желал рисковать даже ради герцога Филиппа. Однако, оставлять Вокулёр дофину и просто ждать, когда герцогиня Анжуйская воплотит в жизнь свой план, грозило не только карьере, но и самой жизни епископа – уж, что что, а запятнал он себя перед дофином изрядно. Поэтому, хорошенько подумав, Кошон быстро сообразил, что ему нужен нейтральный посредник никак не связанный с Бургундией но пользующийся влиянием у регента. И лучше Рошетайе кандидатуры не сыскать. Тем более, что тот при каждой личной встрече не переставал сетовать на своё положение «должника». Дескать, всем, чего добился, обязан Кошону, но до сих пор ничем не отплатил. Вот, теперь пускай платит…
Поэтому сегодня, накануне встречи у Бэдфорда, где должен был решаться вопрос о землях в Шампани, епископ Кошон щедро и изысканно угощал Рошетайе и пытался то осторожно, то не очень.., короче, как получится, внушить ему правильное направление мыслей за кубком хорошего вина.
– Слышал, его светлость изволил попенять вам, епископ, за то, что заговор в городе принял такой размах, – сказал Кошон, не отводя глаз от багрового озерца в своем кубке.
– Что поделать, за духовное воспитание будущего объединённого королевства отвечаем мы с вами. Оттого и спрос…
– Но спрос суровый, не так ли? И кому, как не нам знать, чем это может обернуться.
Рошетайе напрягся.
С той самой минуты, как
– Его светлость, как суров, так и милостив.
Кошон косо усмехнулся.
– Знаю, знаю… Мой дорогой Рошетайе, я ведь спросил о недовольстве герцога не из праздного любопытства. Милость правителей имеет весьма неприятное свойство – она памятлива до полного беспамятства. Сегодня вы допустили оплошность, которую вам, вроде бы, простили, но, если завтра или послезавтра ваш покровитель не получит от вас ничего полезного, но услышит что-либо вас порочащее, он уже не вспомнит о прежних заслугах, а первым делом воскресит в памяти последний промах, который будет помниться до первого бранного слова.
Рошетайе отставил кубок.
– Вы меня, как будто предупреждаете, Кошон.
– Пока – нет. Пока это можно воспринимать, как совет, или, как повод задуматься. Регент сейчас на перепутье – то ли идти на Орлеан, то ли завершить объединение Шампани… И я вполне понимаю его нетерпение и желание скорее идти на Орлеан. Но сейчас это скорее губительно – армия не готова. И должен найтись кто-то умный, кто сумеет настоять на первоочередности похода на Шампань.
Рошетайе вежливо приподнял брови.
– Не вижу никого, умнее вас, Кошон. С самого начала это был ваш проект – вам и настаивать.
– Увы.., – Кошон тоже отставил кубок, – мне это не совсем удобно. Границы Бовесского диоцеза простираются до Компьена и захватывают Вокулёр. Сами понимаете, какие личные мотивы можно приписать мне в этом случае. Врагов-то у нас с вами хватает, не так ли? А мне не хотелось бы так подставляться. Совсем иное дело вы, Рошетайе. Как епископ Руанский, на примере раскрытого заговора, вы можете сказать очень веское слово о том, как опасно оставлять без должного возмездия, хотя бы, крупицу инакомыслия.
– Но это действительно опасно, – осторожно пробираясь сквозь туман непонятности, проговорил Рошетайе. – Мне кажется, его светлость понимает это лучше других.
– Разумеется, понимает! Но тому, кто вынужден решать великое множество задач, добрый совет всегда необходим! Как председатель собранной комиссии, я вас, конечно же, поддержу одним из первых. И, возможно, переговорю кое с кем ещё, кто мог бы нам в этом деле помочь. А в качестве ответной любезности, попрошу поддержать меня по вопросу об апостолическом приказе 1 . Я намерен избавить кое-кого из нужных мне людей от выплаты полной десятины.
1
Апостолический приказ – имеется в виду вопрос о церковной десятине, которую, с разрешения папы, Бэдфорд увеличил вдвое на всей завоеванной территории, а в Руанской области, в наказание, эта десятина была утроена. Треть собранного налога получал сам папа, треть шла на поддержание порядка в Нормандии, а треть – на борьбу с дофином.