Жанны
Шрифт:
Каждый изгиб ее энергичного тела был создан для взаимного удовольствия.
– Но потом, когда кончу и остыну, все болит так, что не передать. Сидеть не могу, даже лежать мешает.
– Ужас…
Максим вздохнул.
–…Такого у меня никогда не бывало.
– А у меня бывает. Вот, посмотри…
Она раскинула ноги.
В точке схождения бедер среди рыжеватых волос приоткрылся пирожок – влажный и темно-розовый.
– Тогда нам, наверно, не стоит больше встречаться, – с досадой сказал он. –
– Ты меня не понял, Макс! – девушка повела головой, светлые волосы колыхнулись. – Я хочу заниматься с тобой сексом. Хо-чу. С тобой. Просто я так устроена…
Повисла пауза; Максим не подгонял.
–…Голова хочет, едва на тебя взгляну. А тело запаздывает.
Жанна опять помолчала.
– Вот начальница нашего юротдела… на пятнадцать лет меня старше, ей почти сорок. Представляешь?
– Представляю.
На самом деле представления о том, к чему ведет разговор, не имелось.
– У нее муж и два любовника. Один – директор строительного холдинга, второй – полковник полиции, замначальника УВД города.
– Представляю, – повторил он. – Ментовня – она такая. Пить, трахаться и брать взятки, больше им делать нечего. Один школьный приятель во времена, когда еще были казино, работал крупье. Рассказывал, что какой-нибудь дрянненький лейтенант ДПС мог за вечер спустить сто тысяч в рулетку и даже не поморщиться.
– Я не о ментах, о нашей Михалне, – возразила девушка.
– А что ваша Михална?
– Заводится с пол-оборота. Говорит, стоит подумать, как уже все намокло, легла, раздвинула ноги, через три секунды кончила.
Максим покачал головой.
Женщин подобного темперамента у него не бывало.
– У Михалны трое детей: старшая дочь и близнецы-сыновья. Живут со старой дурой матерью. Встречаться негде, оба любовника женатые. Я иногда ей даю ключи от своей квартиры. Так вот, за какой-то час она успевает и что-то приготовить и потрахаться от души.
– Сильная женщина, – сказал-таки он.
– Михална сильная, да. А у меня так не получается. Все заторможено. Я хочу, но пока заведусь, надо, чтобы ты в меня вошел, поработал, разогрел. К тому моменту, когда созрею, уже больно.
– И что нам делать?
– Пока не знаю. Но расставаться с тобой не хочу. Надо найти какое-то решение.
– Какое-то решение, – невольно повторил Максим.
Жанна встала с кровати, босиком подошла к окну, выглянула наружу.
На ее пояснице пестрела затейливая, синяя с красным, татуировка.
Как ни странно, она ничего не портила.
2
– И что ты от меня хочешь? что ты хочешь мне сказать?
Заведующий гинекологическим отделением городской больницы номер восемь, кандидат медицинских наук, Кирилл Александрович Звонарев грузно
Гробоподобный монитор, стоящий на краю стола, был оклеен желтыми постерами; доктор явно пренебрегал компьютером.
– Я…
Максим поерзал на диване.
–…Вообще-то хочу сказать, Кира, чтоб ты выкинул нахер это кинескопное старье и заказал себе нормальный дисплей. Ты завотделением, или как?
– Или так.
На столе зазвонил телефон; доктор поднял и опустил трубку.
– Макс, у меня без тебя полно дел. Давай завершать.
– Давай.
– Короче, что ты хочешь от меня услышать?
– Совет, – ответил Максим. – Дружеский гинекологический совет, что мне делать. То есть, что делать нам. Может, порекомендуешь какой-нибудь особый гель – скользкий и обезболивающий?
– Что делать, что делать…
Вздох прозвучал тяжело; кажется, вопрос был сложнее, чем думалось.
–…Значит, говоришь, твой пенис для нее велик?
– Выходит, так.
– Какого размера у твоей девушки отверстие влагалища?
– Как – какого? в каком смысле?
– Ну вот – такого, или такого, или такого?
Гинеколог сложил кольцом указательный и большой пальцы, пошевелил.
– Не знаю, не мерил.
– Я тебе что – бог святой дух, чтобы отсюда слетать ей в вагину и поставить диагноз? рассказать и про это и про то, про колечко золотО?
– Знаю только, что там узко. А можно расширить хирургическим путем?
– Ушивать ушивают – когда после родов вагина превращается в пещеру Салавата. Про обратное не слышал. Маммопластика другое дело, с грудью творят, что хотят. Аугментация, имплантация – любой каприз за ваши деньги. Вагиной никто всерьез не занимается. По крайней мере в нашем башкирнике.
– Надо же. А я думал…
– Какого диаметра у тебя пенис? – перебил доктор. – Или тоже не мерил?
Максим пожал плечами.
– Ну что ты тушуешься, Макс! Помнится, когда мы сидели за одной партой, ты был смелее. И гениталии рисовал на стене туалета так, что вся школа ходила любоваться.
– Это было давно…
–…И неправда.
Телефон зазвонил опять.
Заведующему не давали покоя.
– Макс, ну что ты, как мальчишка. «Того не знаю, сего не знаю…» Ладно, влагалище может растягиваться. Но пенис –неизменная твердь. По крайней мере, в нашем возрасте. Какой он у тебя? в самом деле очень большой?
– Обычный, – он встряхнул головой. – Я что, порнухи не смотрел, не знаю, какие бывают большие?
– Порнухи ты явно пересмотрелся, – возразил школьный друг. – Туда отбирают по величине. И мужчин и женщин. Влагалища у актрис такие, что молотят, как в ступке пестиком, а им ничего. Я тебя спрашиваю конкретно. Можешь ответить, или нет?