Жаркая вечеринка
Шрифт:
И что самое удивительное, он не был писаным красавцем и не обладал шварценеггеровской мускулатурой, но излучал какую-то магическую энергию, которая заставляла сладко сжиматься и трепетать чувствительные девичьи сердца. Конечно, его многочисленные ухаживания не всегда заканчивались постелью, но, как мне казалось, он к этому не очень-то и стремился, его интересовал сам процесс, хотя он и не отличался особой изобретательностью.
Генка работал торговым агентом, ни дня не посвятив своему настоящему призванию — переводчика с французского на русский и с русского на французский. Шубин, насколько я могла судить по нашей последней встрече
Может, и Купцова с пониманием отнеслась к его переводческому таланту?
Шубин жил в стандартной, снабженной центральным отоплением и мусоропроводом девятиэтажке, которая без особого напряга шесть лет назад вписалась в каменный ландшафт Земляничной улицы.
Почему эта отвечающая твердым требованиям реалистической перспективы постсоциалистического и недокапиталистического градостроительства улица носит такое сентиментально-ягодное название, по сей день оставалось для меня тайной.
Как бы там ни было, около десяти утра моя «девятка», притормозив на въезде во двор, остановилась у вышеозначенного панельного дома.
Из подъезда несло кислятиной, характерной для свежевыпотрошенного или напрочь забытого мусорного отсека. Зажимая нос пальцами, я пешком поднялась на четвертый этаж и, уточнив для себя номер шубинской квартиры, позвонила. Обитая потертой коричневой кожей дверь тут же распахнулась, и на пороге я увидела Генкину «вторую половину».
Приятная молодая женщина с открытым лицом и забранными на затылке в пучок густыми русыми волосами смотрела на меня с некоторым недоумением.
— Маш, привет, — я улыбнулась, — что, не узнаешь?
— Привет, — как-то растерянно произнесла она, — ты к Генке?
— Ты очень догадлива для своих семидесяти пяти! — пошутила я.
— Проходи, только Генка в ванной. — Она посторонилась, и я вошла в небольшую прихожую, стены которой были покрыты изрядно пообтрепавшимися обоями «под кирпичик». — Ген, к тебе пришли! — неожиданно громко крикнула она, едва не прижимаясь лицом к двери в ванную.
— Сейчас иду, — раздался жизнерадостный и чистый Генкин голос.
— Тань, ты присаживайся, — с крестьянской простотой сказала Маша, — это он только говорит: сейчас!
Она укоризненно покачала головой и устроилась на диване, покрытом темно-коричневым ковриком.
— Вот так же и с ремонтом! Скоро да скоро, а воз и ныне там, — в ее голосе звучала досада, хотя мне она показалась слегка наигранной: несмотря на очевидное безразличие к бытовым вопросам, Генка пользовался Машиным благорасположением. В этом она ничем не отличалась от других женщин, по достоинству ценящих природный шарм ее мужа.
Родители Маши, как мне рассказывала Ерикова, были против ее брака с этим, как они его называли, «бабником и лодырем». Ерикова никак не могла взять в толк, почему Машины предки придерживаются о женихе дочери такого мнения. Насчет «бабника» она была согласна, а вот насчет «лодыря» она готова была поспорить.
Может, дома Генка ничего и не делал, но на непростом поприще торгового агента трудился на славу, да и зарабатывал прилично. Маша родом была из Максимовки, одной из
Естественно, Генка выглядел в их глазах неким прожигателем жизни, не способным организовать семейный очаг и окружить должной заботой их единственную дочь. Они были такими непроходимыми ретроградами, что отказывали Генке даже в таких его несомненных достоинствах, как выносливость и трудолюбие.
— Сейчас будем завтракать, — сказала Мария, поделившись со мной хозяйственными проблемами, — посмотри пока телевизор.
Она щелкнула пультом и отправилась на кухню. Генка вышел из ванной с полотенцем на бедрах и шлепанцах на босу ногу.
— Привет, — улыбнулся он широкой белозубой улыбкой, — классно выглядишь, девушка.
Чуть выше среднего роста, спортивного телосложения, со здоровым цветом лица и коротко остриженными волнистыми волосами, Генка производил впечатление уравновешенного и жизнерадостного человека.
У него были темные с поволокой глаза, широкий «боксерский» нос, немного тяжеловатый подбородок и полные, красиво очерченные губы.
— Quel bon vent t’am и ne? [1] — с безупречным французским прононсом спросил Генка.
1
Каким ветром тебя занесло? (Пер. с франц.)
— Cesse de te donner un genre, [2] — не сплоховала я и усмехнулась.
Он потянул носом в сторону кухни, откуда доносились аппетитные запахи.
— Alors cе serait bien se caler les joues. [3]
— Спасибо, я уже позавтракала, — попыталась я отказаться, но он и слушать ничего не захотел.
— У нас пища простая, деревенская, Машкины предки исправно подкидывают, так что никакие возражения не принимаются.
И он потащил меня на кухню, где на деревянном полированном столе были выставлены закуски: сало, холодец, винегрет, разломанная на части копченая курица, сметана с воткнутой в нее ложкой. Усадив меня на табурет, он пошел одеваться. Когда он вошел на кухню в синем махровом халате, Мария водрузила в центр стола большую сковороду с жареной картошкой. Отказываться было бесполезно.
2
Кончай выпендриваться. (Пер. с франц.)
3
Неплохо было бы подзаправиться. (Пер. с франц.)
После завтрака Мария осталась мыть посуду, а мы с Генкой вернулись в гостиную.
— Вообще-то я догадываюсь, зачем ты пришла, — с серьезным видом сказал Генка, когда мы сели на диван, — по поводу Груши?
— Ты не ошибся, — подтвердила я и, довольная тем, что смогу обойтись без предисловий, спросила: — Ты слышал, как Беркутов позвал на помощь?
— Слышал, но сперва не понял, в чем дело, и поэтому не сразу пришел.
— В душе был еще кто-нибудь, кроме тебя?
— Нет, — быстро ответил Генка, — я был один.