Жаркие горы
Шрифт:
Планы, продуманные, пережитые в ночном бдении, трещали, ломались, требовали немедленной переделки.
В бестолковщине обстановки был свой, скрытый смысл, и Бурлак его вышелушивал из мелких фактов, как орех из скорлупы.
— Ванин! — крикнул комбат. — Ко мне!
Ротный подбежал, понимая, что произошло что-то неожиданное.
— Слушаю, товарищ майор!
— Разведка идет?
— Так точно. Сняли пулеметную точку. Дальше — чисто.
— Отзывай разведку! — приказал Бурлак. — Духи ушли из ущелья. Из Дарбарской крепости гарнизон выделил ударный батальон добровольцев.
— Понял, товарищ майор!
— Ну-ну, китаец, — сказал Бурлак негромко.
— Что? — спросил капитан, явно не поняв.
— Так, ничего, — усмехаясь, ответил комбат. — После операции расскажу, товарищ Ван Ин. Обязательно.
С севера, словно большие сверкающие стрекозы, к расположению роты шли вертолеты.
Главное направление
ДОЛИНА ШИРГАРМ
В котловине Жердахт торная дорога делилась. Одна, проходимая для машин, шла на Дарбар через Ширгарм, другая, удобная только для людей и вьючных лошадей, вела туда же через узкую щель Торатанги над бурной горной рекой.
Простившись с Черкашиным, майор Бурлак поставил задачу капитану Щуркову:
— Идешь на Ширгарм. В ущелье глубоко не втягивайся. Обозначь свое прибытие и стой.
— А если там небольшая застава? Может, стоит ее сбить сразу?
— Повторяю: подойдешь и стой. Пусть они думают, что ты ждешь подхода подкрепления, что ты неуверен. Короче, пусть думают, что хотят, но ты — ни с места. Начнут провоцировать, вызывать на действия — отвечай огнем, а движения не начинай. Нам нужно, чтобы ты их сковал. В Ширгарме у них главные силы. Только через эту долину мы можем провести караван. А драться с духами в лобовую — значит пустить себе кровь. Все пойдет иначе, когда мы пробьем проходы через Шинкутал и Торатанги. Тогда силами двух рот ударим по капитану Кадыру с тыла. Сожмем с двух сторон и смелем.
— Понял, — сказал Щурков. — Замысел ясный.
— Повтори.
— В долину не втягиваюсь. Обозначаю присутствие и жду команды. На провокации не поддаюсь. Буду стоять, и все.
— Точно. — Бурлак протянул комбату руку: — Бывай, Игорь.
Они, будто решив бороться, обнялись.
— Ты — прямо, — уточнил на прощание комбат. — Я — вдогонку за Ваниным. Пойду с ним через Торатанги.
— Есть! — ответил Щурков. — Мы пошли, комбат.
Он легко вскочил на броню, поднял правую руку вверх и резко опустил ее на уровень плеча, указав на дорогу.
Взревев, стальная вереница машин понеслась вперед.
От Жердахта до горизонта, насколько хватал глаз, тянулась красная, будто посыпанная толченым кирпичом, равнина. С востока ее замыкала унылая череда холмов, таких же ржаво-бурых, безжизненных, неприветливых.
На западе параллельно дороге, извиваясь, тянулось сухое русло некогда протекавшей здесь реки. Куда делась вода, в какие века она исчезла, знали только легенды. Но кто их помнит, эти легенды? Куда ни глянь — полное безлюдье.
Машины,
— «Чибис», — обращаясь к капитану Щуркову, передал по рации командир взвода старший лейтенант Мирошкин, — я, пожалуй, отойду вправо. Не нравится мне это русло.
— А мне холмы не нравятся, — ответил Щурков. — Но ты прав. Русло похуже. Давай прикрывай справа.
Три бэтээра, свернув с дороги, понеслись по целине. Пройдя вдоль сухого русла километра два, они опять вернулись к колонне. Опасностью справа русло не угрожало. Оно отвернуло на запад и ушло к горам.
Прошли еще километра два. С машины, шедшей в головном дозоре, сообщили коротко:
— «Чибис», на холме дом и сад. На карте они не обозначены.
— А что здесь вообще обозначено, на карте-то?! — вспылил Щурков и приказал: — Проверьте, но осторожно.
Дом оказался пустым, полуразрушенным. Везде следы разгрома и огня: когда-то здесь явно похозяйничали душманы.
С высоты холма открывался широкий обзор. Внизу, среди квадратов возделанных полей, лежал хорошо видимый кишлак. Он выглядел скопищем унылых плоских крыш, перемежавшихся пыльными пустырями. Глухие глинобитные стены превращали улицы в мрачные, полутемные проходы. В небо упирался убогий, как фабричная труба, минарет. Ленивое солнце освещало покрытый трещинами, похожий на луковицу купол старой мечети.
Откуда-то с дальней окраины доносились выстрелы. Упруго секли воздух автоматы. Гукал тяжелый пулемет. Искристые просверки трасс, промелькнув, гасли в небе.
— Самооборона, — сказал Щурков, прислушавшись. — Дерутся.
— Похоже, — поддержал старший лейтенант Мирошкин. — Что прикажете?
— Взвод Лупола и взвод танков, — отдал распоряжение командир роты, — обходят справа по целине. Выйти на южную окраину. Все остальные прочесывают кишлак.
Они подскочили к населенному пункту и развернулись в цепь.
Черный, удивительно вонючий дым полз по улице, почти не поднимаясь вверх. Солдаты бежали, утопая в его клубах по пояс. Вся эта картина казалась со стороны фантастическим представлением.
— Поглядывай! — крикнул Щурков сержанту Алексееву, бежавшему на полшага впереди. — И не зарывайся!
Впереди раздражающе часто стучал автоматчик. Где-то рядом, за дувалом, а может, в ближайшем переулке, работал крупнокалиберный пулемет.
— Митя! Гранату вперед себя! Только за гранатой! — предостерег Щурков сержанта Кудашкина.
Тот, не отвечая, рванулся к дувалу и, прижимаясь к нему спиной, боком двинулся в клубах дыма к переулку. Метрах в трех от угла лег на землю и пополз. Горло драл вонючий запах незнакомой взрывчатки. Из переулка тянуло горелым кизяком.
Осторожно, не поднимая головы, Кудашкин утюжил животом мелкую, как пудра, пыль дороги и метр за метром продвигался к цели.
У самого угла поглядел, приподняв голову, и в двух саженях от себя увидел пулемет на треноге. Два духа, тощий дикомордый верзила и парнишка, совсем зеленый, безусый, разворачивали его стволом в сторону поля.