Жаркое лето – 2010
Шрифт:
– Швелькой, ваша милость!
– Во-во, под предводительством беглого солдата Швельки…. Грабят проезжающих торговых людей, нападают – в поисках женского пола – на отдалённые хутора.
– Вооружённые всадники – для тутошних разбойников – добыча совершенно непривлекательная, – педантично дополнил Платон. – Мол, возни-риска много, а конечного толку мало. Они предпочитают грабить богатые купеческие обозы, где можно взять хабар достойный. Но – на обратной дороге – мы, похоже, будем сопровождать карету. Поэтому и надо – создать видимость достойного и надёжного эскорта. Глядишь, злые тати и убоятся нападать…
«Убоятся нападать? Ну-ну!», – ехидно
Просёлочная грунтово-песчаная дорога бестолково змеилась-петляла среди смешанных хвойно-лиственных лесов и холмистых полей, щедро заросших русским пахучим разнотравьем. Вокруг царствовала чуткая и насторожённая тишина, изредка нарушаемая беззаботным щебетом птичек в густом придорожном кустарнике и весёлым цоканьем тёмно-палевых белок, суетливо копошащихся в сосновых ветвях. Один раз дорогу пересекла ярко-рыжая матёрая лисица, крепко сжимавшая в белоснежных зубах тушку молоденького зайчонка.
«Натуральная и откровенно-неудобоваримая глухомань!», – в сердцах высказался наблюдательный внутренний голос. – «Из серии – кричи, не докричишься…. Обрати внимание, братец, на эту узенькую лощинку! Неуютное местечко, право. Опасное, мать его…. И клыки смилодона заметно похолодели…».
Гарик, скакавший впереди отряда, плавно натянул поводья. Ласточка, недовольно всхрапнув, послушно остановилась.
– Что случилось? – встревожено спросил подъехавший Глеб. – Подпруга – под лошадиным брюхом – ослабла? Кобылка раскапризничалась?
– Не в этом дело, – Гарик указал рукой направо. – Видишь, от нашей дороги отходит, ныряя в лесную лощину, свеженатоптанная тропа? На влажной глинистой почве (дождик же вчера моросил!), ясно просматриваются следы сапог, лаптей, собачьих лап и конских подков…. Видишь?
– Ну, вижу. И, что с того?
– Пока не знаю. Интересно, а куда ведёт данная лощина?
– Она тянется до самого Рязанского тракта, – пояснил Платон и, вдруг, забеспокоился: – Действительно, тропка-просека совсем свежая! Как мне помниться, раньше тут не было ничего похожего, лес стоял плотной стеной. А теперь и два всадника – рядом – проедут запросто…. Плохое место. Однозначно, плохое! Ладно, там посмотрим…
Ещё через сорок-пятьдесят минут лес резко расступился в стороны, вдоль дороги потянулись длинные капустно-морковные грядки. Вскоре показались и разномастные строения – дома, домишки, избы, сараи, склады барачного типа, многочисленные треугольники погребов.
– Громово! А вот, и он, постоялый двор! – объявил Платон. – За мной, господа хорошие! Форверст, как говорят немцы…
Громовский постоялый двор представлял собой полновесный комплекс всяких и разных зданий-сооружений, вдумчиво-огороженных высоким и крепким – местами почти новым – забором.
«Видимо, здешние хозяева опасаются тотального и наглого воровства», – предположил внутренний голос. – «Поэтому и содержат изгородь в образцовом порядке. А ворота-то какие шикарные! Мать моя женщина…. Наверняка, дубовые. Кроме того – видимо, для пущего порядка – оббиты широкими железными полосами…».
– Эй, отворяй! – громко проорал Глеб и, не слезая с лошади, рукой толкнул-качнул увесистую чугунную болванку, подвешенную на верёвке к толстой жердине, торчащей над забором. Болванка послушно ударилась о железный лист, «вмонтированный» в тело изгороди.
– Бом! – радостно
– Вскоре откроют, – уверенно пообещал Платон. – Сейчас пугливые солдатики старательно рассмотрят нас через щели-дырочки в воротах, убедятся, что имеют дело с приличными людьми, и пустят внутрь.
– Солдатики? – переспросил Гарик.
– Они, родимые, они…. При громовском постоялом дворе размещена государева почтовая станция, которой – по секретному внутреннему уложению – полагается надёжная воинская охрана. Как же можно без этого? Почтовые кареты, они чего только не перевозят…. Опять же, казённое имущество, включая сменных лошадок, требует особого и тщательного присмотра.
Наконец, двухстворчатые ворота распахнулись, и путники беспрепятственно проехали внутрь территории постоялого двора.
– Едем к кружалу [110] ! – указывая направление, махнул рукой управляющий Петровки. – То бишь, вон к тем двухэтажным хороминам, что высовываются из-за здания длинной конюшни…
«Если у деревенской избы имеются – как минимум – две входные двери, то её уже можно смело именовать хоромами», – пояснил начитанный и образованный внутренний голос. – «Именовать – всерьёз? Или – в шутку? Кто же его, братец, знает…. Но мне точно известно, что все придорожные кабачки-таверны восемнадцатого-девятнадцатого веков – российские, понятное дело – состояли из двух отделений. В одной части кружала, обставленной соответствующим образом, собиралась богатая и «чистая» публика – разнообразные купцы, государевы чиновники, заслуженные служители православного культа, дворяне-помещики, армейские офицеры, следующие по делам службы, путешествующие дамы благородного происхождения. Кормили там, естественно, сугубо «господской» пищей, и напитки подавали аналогичные, соответствующие высокому статусу важных гостей.… Во втором же зале, как правило, собиралась подлая «чернь» и всяческая «рвань» – дремучие ямщики, безысходно-тоскливые солдатики, хмурые ремесленники, офицерские денщики и козлобородые дьячки. Поэтому и меню в этой половине кружала было однозначно-постоянное – хлебное вино (водка – по-нашему), и ржаные калачи – простые, или же с укропом и тмином…».
110
– Кружало – трактир, харчевня (устаревшее).
Около тёмно-коричневой правой двери кружала располагалась широкая и удобная коновязь.
– Приехали, ребятки! – слезая с лошади, сообщил Платон и, обернувшись к избе, начальственно прокричал. – Эй, кто там?! Выходи без промедлений! Уснули, мать вашу?! Порву – так и растак! На лохмотья и требуху…
Из-за угла строения торопливо выбежал шустрый белёсый парнишка лет тринадцати-четырнадцати от роду.
– Коняшек привязать и напоить вволю! – велел Платон. – Шкуры конские льняной тряпкой протереть от пота. Заплачу по отъезду.
– Не извольте беспокоиться, барин! Я с малолетства при лошадях, понимаю, чай, что к чему. Всё исполню! – заверил парнишка и по-деловому поинтересовался: – Овса отсыпать отборного? Кормильные сумки принесть?
– Не стоит, отрок, мы уже скоро отъедем обратно. Господин подполковник Давыдов в кружале, наверное, быть изволят?
– Ага, там они. С самого раннего утра заседают. Уже с пивом покончили и перешли на шампанское.
– Но-но, язык-то попридержи, босота!
– Дык, я-то что? Так, к слову пришлось…