Жаркое лето – 2010
Шрифт:
– Конечно же, буду рада…
– Я чувствую, милая моя Натали, что скучать в Петровке вам не придётся, – со знанием дела подытожил Давыдов. – Тем более, если я правильно понял, у вас будет и надёжная подружка женского пола. Правильно я говорю, Игорь Николаевич?
– Бесспорно! Моя жена, Алевтина Ивановна, постарается скрасить мадмуазель Наталье – занимательными рассказами и увлекательными беседами – серые деревенские будни, – вежливо ответил Гарик, а про себя подумал: – «Какая ещё рыбалка и серые деревенские будни – в одно всем известное место? Пора озаботиться и возвращением в двадцать первый век. Как только на небе появится яркое солнышко, надо будет – в срочном порядке – выдвигаться к заветной пещере и ждать очередного «пробоя» во Времени. Натали Ларина? Ничего, за ней присмотрят – до возвращения Дениса Васильевича – Платон
Уже перед самым отъездом, когда Наташа – вместе с вещами и горничной-толстушкой – разместилась в карете, Давыдов, извинившись, отозвал Глеба в сторону, мол: – «Буквально на парочку слов! Надо пошептаться чуток, по-родственному…».
Гарик лишь кротко улыбнулся и понимающе кивнул головой, а, вот, его беспокойный внутренний голос принялся занудствовать: – «Родственнички, понимаешь! Беседуют о чём-то – очень вдумчиво и серьёзно, ручонками размахивают…. Какие там два слова? Уже минут семь-восемь базарят. Что это за секреты такие объявились? Ох, не к добру это, братец! Помяни моё слово…. А карета Лариных – избыточно шикарная и нарядная. Даже золочёные завитушки присутствуют на дверцах. Такую красоту жадные разбойники ни за что не пропустят. Это в том смысле, что, надеясь на богатую добычу, обязательно нападут. И наличие трёх вооружённых всадников их не смутит ни на секунду…».
Гарик и Глеб неторопливо рысили впереди элегантной ларинской кареты, в упряжь которой были – попарно – запряжены четыре длинноногие каурые лошадки. Седобородый Платон дисциплинированно замыкал походную колонну.
Впереди показался приметный – выше двух с половиной метров – придорожный гранитный валун, от которого – до подозрительной лесной лощины – оставалось проехать с полверсты. Гарик, останавливая лошадь, резко натянул поводья.
– Что случилось? – забеспокоился Глеб.
– Клыки смилодона стали ледяными. Слегка знобит, а холод уже добрался до самых пяток.
– Хочешь сказать, что…
– У лесной лощины, наверняка, нас ждёт засада. Дальше ехать нельзя. Пока, по крайней мере.
– Что же будем делать? Может, вернёмся в Громово и попросим у станционного смотрителя – для надёжной страховки – несколько солдатиков? Чего молчишь-то?
– Думаю, ясен пень, – хмыкнул Гарик. – Думаю…. Пожалуй, мы сделаем так. Возле гранитного валуна имеется маленькая, но удобная полянка. Пусть карета пока там постоит, а Платон Ильич – с пистолетами наизготовку – присмотрит за ней. Мы же с тобой сходим к подозрительной лощине и осмотримся на месте…. Как мне помнится, дальше дорога делает приличный крюк. Пойдём по лесу напрямик, вон в том направлении – прямо по ветру – и выйдем на самый край долины, примерно в двухстах-трёхстах метрах от дороги. Может, что и прояснится…
Наталья Ларина, узнав про этот гениальный план, возмутилась:
– Я не позволю, чтобы вы – из-за меня – рисковали своими жизнями! Надо обязательно вернуться в Громово, на постоялый двор. Я щедро заплачу станционному смотрителю, и он выделит нам надёжную вооружённую охрану.
– Нехорошо – давать взятки должностным лицам, – притворно нахмурился Гарик. – Ваш батюшка-полковник, наверняка, не одобрил бы такого опрометчивого поступка…
– Всё равно, не надо проявлять – без должных на то причин – избыточного героизма! – не на шутку разволновалась девушка. – Я вам не разрешаю! Слышите? Это полностью неприемлемо…
На уговоры пришлось потратить минут восемь-десять. Наконец, Натали сдалась и, нежно посматривая на Глеба, жалобно попросила:
– Будьте, пожалуйста, поосторожнее! Если увидите жестоких разбойников, то не нападайте на них, а сразу же возвращайтесь назад. Хорошо?
– Конечно же, вернёмся! – неопределённо пообещал Глеб. – Вы, душа моя, даже не успеете соскучиться…
Русский лес начала девятнадцатого века оказался на редкость густым, мрачным и дремучим.
– Вот же, мать его растак, – зло отплёвываясь, шёпотом ругался Глеб. – Откуда здесь взялось столько полусгнившего бурелома и гигантских разлапистых коряг? Ноги можно переломать запросто. Папоротник ещё дурацкий – местами выше человеческого роста. Кусты всякие хлещут по ногам, ножны со шпагой – того и гляди – отцепятся…. А паутина какая? Так и лезет, зараза, в глаза…
– Зато, посмотри, сколько грибов вокруг, – попытался утешить друга Гарик. – Волнушки, белые грузди,
Минут через двадцать Гарик насторожённо остановился и поднял вверх правую руку.
– Что такое? – прошептал Глеб.
– Слышишь, голоса? Вот, опять…
– Ага, присутствует неясный говорок.
Дальше они двинулись уже ползком, старательно отгибая ладонями в стороны кустики брусники, усыпанные ещё незрелыми, бело-розовыми ягодами. Вскоре лесной склон оборвался вниз крутым семиметровым обрывом. На круглой поляне, возле тёмной полосы хвойного леса, был выстроен кривобокий шалаш-балаган, крытый пышными еловыми лапами. Рядом с шалашом лениво пощипывали редкую пожухлую травку четыре разномастные коняшки. Чуть в стороне, вокруг чёрного кострища (горящего костра не наблюдалось), на толстых берёзовых чурках расположились девять хмурых типов, одетых – кто во что горазд. Одни мужики сосредоточенно хлебали деревянными ложками из мятого медного казана какое-то варево, другие о чём-то неторопливо болтали между собой, изредка заинтересованно оглядываясь в ту сторону, где проходила просёлочная дорога. Между людьми и лошадьми лениво сновали-перемещались несколько здоровенных бусых псов. От кромки обрыва до разбойничьего бивуака было примерно метров шестьдесят.
«Морды страхолюдные – до полной невозможности!», – брезгливо зашелестел внутренний голос. – «Морщинистые какие-то. У одного татя кривой багровый шрам змеится-сползает от виска – через остатки носа – до подбородка. У другого вместо левого глаза наличествует круглое серое бельмо – размером – как десять пятирублёвых монет, вместе взятых…. Одежда и обувь, действительно, отличаются пёстрым разнообразием. Богатые кафтаны и драные зипуны. Холщовые, покрытые неаккуратными заплатами мужицкие порты и суконные «приличные» штаны. Замечательные кожаные сапоги для верховой езды и самые обыкновенные лапти. Войлочные островерхие колпаки, непонятные фуражки и один гусарский кивер…. Так, а что у нас, вернее, у них с вооружением? Пищаль [115] прошлого (восемнадцатого) века, берданка-самопал [116] , турецкий кривой ятаган, офицерская шпага, бердыш [117] , татарский лук.… Впрочем, с «берданкой» я, кажется, немного погорячился. В 1812-ом году этот вид оружия, очевидно, называется как-то по-другому. Ведь, американец Хайрем Бердан ещё не изобрёл своей знаменитой винтовки, от которой потом и пойдёт название «берданка», применяемое по отношению ко всем дробовым ружьям…. Извини, братец, больше не буду отвлекаться на разные заумные глупости! Итак, что мы имеем в сухом остатке? Тати не жгут костра. Следовательно, что? Наверное, они чего-то ждут. Очевидно, разбойники держат возле дороги парочку разведчиков, которые должны – условным сигналом – предупредить о появлении потенциально-достойной добычи. Что ещё? Наличие лошадей и собак…. Как это обстоятельство может нам пригодиться?».
115
– Пищаль – вид огнестрельного оружия, в 18–19 веках – аналог западноевропейских мушкетов.
116
– Берданка – в современном разговорном языке – дробовое, как правило, одноствольное ружьё.
117
– Бердыш – широкий и длинный топор с лезвием в виде полумесяца, насаженный на длинное древко.
– Гарик, может, тебе стоит издать боевой клич смилодона? – спросил-предложил Глеб. – Собаки и лошади – сто процентов – тут же запаникуют. Да и тати, возможно, испугаются и покинут – со всех ног – стоянку.
– Что же, неплохая идея. Действительно, как можно думать о серьёзном разбое, когда где-то рядом бродит неизвестный голосистый монстр, могущий напасть в любой момент?
Они отползли от обрыва метров на двадцать. Гарик поднялся на ноги, тихонько откашлялся в рукав сюртука, набрал полную грудь воздуха, поднёс ко рту ладони, сложенные рупором, и, закрыв глаза, завыл-зарычал – что было мочи…