Жаркое лето сорок второго

Панин Владимир

В результате воздушных ударов противника командарм Колганов также лишился связи, но большей частью со своими подразделениями. Благодаря самоотверженной работе связистов порывы были устранены.

Потери от налета авиации противника были бы более чувствительными, если бы не два обстоятельства. Пусть с заметным опозданием, но советские истребители все же атаковали вражеские «юнкерсы». Не вступая в бой с истребителями прикрытия, они ударили по пикировщикам и даже сбили несколько машин. Своим мужеством советские летчики серьезно осложнили работу «певунов», и, побросав бомбы без должной точности и мастерства, асы Геринга ретировались. Вторым обстоятельством, помешавшим немцам нанести максимальный урон армиям Крымского фронта,

было решение генерала Рокоссовского о перемещении воинских подразделений. Многие соединения были отведены от переднего края обороны, во многих частях были вырыты окопы, траншеи и открытые щели для укрытия от вражеского огня. В некоторых случаях бомбы падали на ложные объекты. Они были созданы по приказу командующего для введения в заблуждение противника и смогли спасти не один десяток солдатских жизней.

В общей сложности в этот день немцы совершили около четырех сотен вылетов в день, потеряв в воздушных боях и от огня с земли девятнадцать машин. Потери советской авиации оказались не намного больше противника, но даже при таком соотношении действия авиации Крымского фронта можно было признать успешным.

Ни Манштейн, ни Рихтгофен не ожидали, что в небе над Крымом наткнутся на маленький и не совсем сильный, но все же крепенький кулак русских.

Главные события начались с 7 на 8 мая, когда вслед за пикировщиками по советским позициям ударила немецкая артиллерия. Как и летчики, артиллеристы били по всем разведанным целям, стремясь довести до логического завершения работу своих крылатых коллег.

На этот раз главный огневой удар немцев приходился по южному флангу советской обороны. Сосредоточив на этом участке фронта мощный огневой кулак, артиллеристы Манштейна громили опорные узлы передовых рубежей противника. В первую очередь они пытались заткнуть рты дотам и дзотам, пулеметы которых прочесывали каждую пядь земли перед мощным противотанковым рвом, через который намеревались прорваться танкисты фон Апеля. Цели были заранее определены и пристреляны, но как бы хорошо ни работали канониры фюрера, полностью привести передний край русских к молчанию они не смогли.

Когда по сигналу ракеты сквозь проделанные в проволочных заграждениях саперами проходы на штурм укреплений бросились немецкие пехотинцы, они натолкнулись на огонь неподавленных пулеметов. Ценой больших потерь они смогли достичь края противотанкового рва, но под шквальным огнем были вынуждены залечь. Некоторые смельчаки, ведомые обер-лейтенантом Райсснером, смогли спуститься в него, но попали под огонь из стрелкового оружия. Выпущенная сверху автоматная очередь прошила храброго офицера насквозь, и атака захлебнулась.

Умывшись первой пролитой кровью и утерев скупую мужскую слезу, тевтонские воины, уткнувшись носом в крымскую степь, стали дожидаться развития дальнейших событий.

Благодаря присутствию в атакующих цепях артиллериста корректировщика, немецкий «бог войны» принялся обрабатывать выданные им под обстрел площади и квадраты. Но не только на мощь своего огненного кулака рассчитывал генерал Манштейн, планируя прорыв на этом участке фронта. Будучи от природы хитрым и коварным человеком, «величайший стратег всех времен и народов» согласно геббельсовской «Фелькишер беобахтер», Манштейн всегда имел в запасе неожиданный ход. Суть его заключалась в нанесении неожиданного удара руками специально подготовленных отрядов диверсантов, чье внезапное нападение склоняло чашу весов победы в пользу германского оружия.

Впрочем, этот ход имел успех, когда «блистательному уму» противостоял слабый, не очень расторопный, сильно подверженный панике и страху противник. Когда же он был равен ему по силе или немного превосходил своими возможностями, «первый маршал» рейха терпел поражение одно за другим. Военный талант и промахи противника позволили ему избежать окружения и плена, но в конечном итоге терпение фюрера лопнуло, и Манштейн подвергся

опале. Помня былые заслуги, Гитлер отправил «блистательный ум» немецкого военного искусства в почетную отставку. В ней тот тихо просидел до конца войны, счастливо не ввязавшись в политические заговоры и сохранив на плечах и голову, и погоны.

Если в июле сорок первого при захвате мостов через Двину Манштейн действовал руками удальцов «Бранденбурга 800», то на этот раз он сделал ставку на специально созданные штурмовые отряды морской пехоты. Три роты на штурмовых судах, специально доставленных из Германии, вышли из Феодосии и незаметно добрались до того места, где противотанковый ров смыкался с берегом моря. Грохот разрывов немецкой артиллерии надежно скрыл звуки приближающихся десантных катеров, а непрерывный обстрел «мессершмиттами» передовых позиций советской обороны не позволил её защитникам заметить приближающуюся к ним угрозу.

Быстро обойдя охваченный разрывами мин и снарядов участок русской передовой, немецкие десантники стали высаживаться в тылу обороняющих приморский участок рва подразделений. Слишком поздно придавленные вражеским огнем с земли и воздуха защитники этого рубежа поняли коварный замысел врага. Лишь после того, как немцы, благополучно высадившись на берег и развернувшись в цепь, с автоматами и пулеметами наперевес бросились в атаку, советские солдаты распознали в них опасность.

Редкие выстрелы из винтовок и пистолетов не смогли остановить наступающие цепи врага. Один из неизвестных защитников рва успел выстрелить по атакующему противнику из огнемета и превратить несколько солдат и бегущего вместе с ними майора Кутцнера в огненные бегущие факелы, но это был единичный успех. Завалив противника шквалом пулеметных и автоматных очередей, немецкие диверсанты приблизились к рубежу обороны и стали забрасывать его защитников гранатами. Сразу вслед за этим в воздух взлетели две красные ракеты, артиллерийский обстрел моментально прекратился, и угрюмо жевавшие скрипучий песок молодцы капитана Грефе бросились в атаку. Не встречая прежнего сопротивления со стороны врага, они спустились в ров и, поднявшись по штурмовым лестницам на его противоположный край, ворвались в русские траншеи. Находившиеся там советские солдаты было обречены, но вместо того чтобы поднять руки и сдаться в плен, они продолжали оказывать яростное сопротивление. Один из них бросил в атакующих врагов гранату – взрыв оторвал ногу только поднявшемуся по штурмовой лестнице капитану Грефе. Рана была ужасна, но, несмотря ни на что, мужественный капитан продолжал командовать своими солдатами.

– Вперед, только вперед, мои молодцы! Задайте им жара! Откроем поскорее дорогу нашим славным танкистам! – кричал Грефе, не обращая никакого внимания на суетившегося возле него санитара, и в словах истекающего кровью капитана была своя истина.

Вместе с пехотинцами в противотанковый ров ворвались саперы майора Функеля. Понеся существенные потери при проделывании проходов в проволочных заграждениях и при снятии мин, они приступили к уничтожению противотанкового рва. Путем целенаправленных подрывов они сначала обрушили его стены, а затем, выровняв скосы, позволили застоявшимся танкистам фон Апеля вступить в схватку с врагом.

Главной ударной силой 22-й танковой дивизии были не танки, а штурмовые орудия. Именно благодаря им немцы смогли существенно расширить ширину своего прорыва, нанося удар своими орудиями под прямым углом к фронту советской обороны.

Для вооруженных 75-миллиметровым орудием «штуг» из отряда капитана Шельдта не составило большого труда уничтожить советские огневые пулеметные точки, а также пехотные блиндажи и траншеи с засевшими в них солдатами, ставшие камнем преткновения для солдат 1-го батальона 123-го полка. Понеся серьезные потери в результате двух бесплодных атак, славные баварцы терпеливо ждали, когда танкисты 190-го дивизиона протянут им свою руку помощи.