Жаркой ночью в Москве...
Шрифт:
– И куда ты потом пропала? Я тебе звонил, звонил, а ты все не подходила, не подходила… Что??? Боялась, что я буду тебя презирать…
Господи, боже ты мой, целомудренные пятидесятые! (Где-то я уже писал об этом.) Подумать только, всего через шесть, нет, семь лет на гастролях в Омске я после первого же концерта трахнул одну чувиху из квартета «Свежесть», а утром она, вместо утреннего поцелуя, сказала, что три раза – не повод для фамильярности. А тогда, в пятьдесят седьмом, – позор, позор, позор…
Соблазнитель должен презирать
– А чем дочка занимается в Канаде?
(Дальше, господа читатели, я не буду своими словами передавать ее слова, изображая правду жизни. Сделаем вид, что вы слышите и ее, и меня. А то я уже сам перестал понимать, кто что говорит: «Родной, мой, хороший…», «Как был сукиным сыном, так и остался…», «Милая, все эти годы я думал только о тебе…»)
– Мужчина, вы кто такой?
– Миша.
– Какой Миша? Из «Бирюсы»? С Тверской? Из сто семнадцатого отделения? Сергей Охвостьич, презервативчик поаккуратнее.
– Я не Сергей Охвостьич, я Миша с геофака. У меня нет презервативчика.
– Ну, наглец, какого… ты к девушке лезешь? Если у тебя на презерватив нету. Иди на Разуваевскую, там малолетки из интерната так дают. На спор, кому первой целку сломают.
– Дани, Дани, Дани, какие малолетки! Это же я, Мишка. Дани, это ты?
– Была Дани, да вся вышла…
– Куда вышла?
– Да откуда я знаю. Сергей Охвостьич, вы презервативчик-то на член надевайте. От вибратора триппер не подхватишь. Вот так… О-о-о-о-о-о-о!.. Вышла, парень, твоя Дани из комнаты. Чего ты ей такого наговорил? А-а-а-а-а-а!.. Плачет, как будто своего первого вспомнила… Ну и аппарат у вас, Сергей Охвостьич! У-у-у-у-у-у-у!.. Ах, это не вы, а вибратор. Теперь понятно. А то я никак не могла понять, что ж такое: и там занято, и между зубами что-то застряло… Э-э-э-э-э-э!..
Вот тебе и любовь, вот тебе и бесконечно лирическая звездно-темная крымская ночь… Это что ж, я девушку на панель отправил? Впрочем, какую девушку… Ей же сейчас тоже под семьдесят… Это ж на какого любителя надо попасть… Хотя сейчас винтаж в моде… Да нет, не может быть… Черт знает, что творится…
– Девушка!..
– Подожди, мужик, я сейчас оргазм отработаю… Товарищ сержант!.. Есаул!.. Есаул!.. Комбат!.. Батяня комбат!.. Настоящий полковник!.. За нами – П-у-у-у-ути-и-и-ин!.. Все… Денежку, Сергей Охвостьич, на тумбочку положите. На девственность накиньте… Ах ты, совсем забыла… Вы же мне ее и восстанавливали. Так что мы в расчете… Всего хорошего, Сергей Охвостьич. Так чего тебе, мужик? Чего молчишь?.. Мужик, ты чего замолк?..
А замолк я, удивляясь причудливой бессмысленности бытия. Нет, не с Дани, с этим я еще буду разбираться. А с этой неведомой мне проституткой. В клиентах у нее был некий Сергей Охвостьич с потерей ориентации между собственным членом и вибратором. Хотя их, как я понял, трудно было спутать. Не может нормальный вибратор в зубах застрять.
– Так чего тебе, мужик? Может, сразу приедешь? Недорого. С наценкой на девственность. Секонд-хэнд.
– Я бы с Дани поговорил.
– Да нет тут никакой Дани. Это телефон выдрючивается. Он то со мной соединяет, то с твоей Даней, а то вообще с Министерством рыбного хозяйства. После перевода телефонов на что-то новое. Так что я сейчас положу трубочку, а ты еще раз позвони… Глядишь, твоя Дани и образуется.
– Департамент потрошеного окуня. Юлия.
Модернизация по-русски: бессмысленная и беспощадная. Придется перезвонить.
– Ну, куда ты пропал?
– Да тут я, тут… С телефонами лажа.
– Так и не можешь отвыкнуть от сленга?
– Наоборот, сберегаю и холю. Все остальное, все, что было, все, что ныло, все давным-давно уплыло, и осталась лишь лажа, лажа, лажа. Ну и гитара еще… Прежним звоном хороша.
– Какая гитара, Мишка?.. Сверчки переговаривались.
– Интимничали. А внизу, в лагере, магнитофон наяривал «Rock around the clock»… И ты тогда…
– Прекрати!!!
– Да ты что, девочка? Пятьдесят лет прошло.
– Дурак! Это же было в первый раз! Пятьдесят, шестьдесят… И через сто лет первый раз не станет вторым.
Это точно. У меня первый раз… Вот и не известно, когда был первый. И на ком… Лилькина подруга? Или сама Лилька?.. Не припоминаю… Были-то обе. Но вот в какой последовательности? Не помню… Мой дед, бывший помощник присяжного поверенного, обеим заплатил. Старомодный был. Он считал, что все услуги должны быть оплачены. И всем. Тем более что обе уверяли в своем первопроходстве. И обе были в этом уверены. Но дед, как адвокат и здравомыслящий человек дореволюционных времен, знающий цену деньгам и проституткам, требовал доказательств. А где их взять? Да и как определить, когда все – на одной койке. А лава от преждевременного вулканического выброса – посередине.
Так для меня и осталось тайной, с кем у меня был первый. У Маты Хари была такая же проблема. Не помнила, кто у нее был первый. Она мне говорила, когда перед расстрелом я исполнял ее последнее желание. Я тогда очень удачно пошутил: «Зато будешь твердо знать, кто был последним». И спросил телефончик. Для смеха. Ёпс… Вот он, на букву «Х». «Хари Мата – Штутгарт айн, цвай, драй, фир». Надо будет позвонить. Вдруг чего что. Я же на расстреле не присутствовал. Моя работа – последнее желание.
– Дани, милая, извини… Старый козел…