Жатва скорби
Шрифт:
Другой англичанин увидел:
«Плодородные поля Советской Украины – на каждом из них невывезенное зерно, оставленное гнить. Были районы, где можно было в течение целого дня проезжать мимо таких полей с чернеющей пшеницей. И только изредка попадался крошечный оазис, где урожай был благополучно собран»[ 2 ].
Очевидец-горожанин приводит описание наихудшей из таких земель:
«Мы шли по невозделанной земле милю за милей. Максим сказал, что ее не возделывали больше двух лет… После часа такой ходьбы мы подошли к пшеничному полю, или вернее сказать, к полю сорняков вперемежку с пшеницей. Максим сорвал колос пшеницы и показал мне несозревшие зерна»[ 3 ].
2
«Ансерз», 24 февраля 1934.
3
Ф.Бил, с.249.
Вопрос о сорняках в том году рассматривался даже на уровне Политбюро, обвинили в этом крестьян. «В целом ряде мест выросли различные сорняки, мы выдираем и сжигаем их. Но почему они поднялись? Из-за плохой обработки почвы», – так сказал Каганович на съезде ударников села в феврале 1933 года[ 4 ].
Если
По сравнению с 1921 годом режим в 1930–1931 и в 1932–1933 гг. стал куда более организованным и централизованным. Еще в 1860-х годах Герцен говорил, что больше остального пугает его «Чингиз-хан с телеграфом». Это определение прекрасно приложимо к тому, что происходило теперь на землях, опустошавшихся монголами много веков назад; сейчас они переживали ужас второго «монгольского нашествия».
4
Цитируется по: М.Хиндус, с.154.
Один из персонажей романа «Москва» прославленного немецкого писателя-коммуниста Теодора Плевье, долго жившего в СССР, – это образ «одного человека», способного «сделать голод своим союзником, чтобы достичь поставленной им цели: заставить крестьянина ползать у него в ногах как червь». В это же время, анализируя все происходившее с позиции коммуниста, М.М.Хатаевич говорил одному из активистов: «Между нашим режимом и крестьянством идет беспощадная война. Это борьба не на жизнь, а на смерть. Этот год был испытанием нашей силы и их выносливости. Пришлось прибегнуть к голоду, чтобы показать им, кто здесь хозяин. Это стоило миллионов жизней, но система колхозов устояла. Мы выиграли войну»[ 5 ]. Во всех «трудностях», как обозначил Каганович зарастание полей сорняками, виноваты были сами крестьяне. В июне на съезде колхозников Калинин сказал: «Каждый хозяин знает, что люди, попавшие в беду из-за недостатка хлеба, оказались в этом затруднительном положении не из-за плохого урожая, а потому, что ленились и не хотели честно трудиться каждый день».[ 6 ] Этой линии по сей день держатся некоторые советские ученые, один из которых, например, отмечает, что «события 1932 года послужили хорошим уроком колхозникам», добавляя, что кулацкий саботаж урожая привел к нехватке пищи».[ 7 ]
5
В.Кравченко, с.130.
6
«Правда» от 24 июня 1933.
7
И.Трифонов, с.352–353, 359.
Однако теперь, когда «победу» одержали, нельзя было допустить, чтобы прежнее катастрофическое положение в сельском хозяйстве продолжало сохраняться, и в Москве это понимали.
В действительности власти, как мы уже видели, готовились восстановить нормальные методы хозяйствования даже в то время, когда голодающей Украине на словах отказывали в помощи.
19 января 1933 года новый закон установил простой зерновой налог («с практически обрабатываемой земли») вместо зернопоставок, хотя он вошел в силу лишь позднее. 18 февраля Совет Народных Комиссаров позволил ввести торговлю зерном в Киевской и Винницкой областях и некоторых других районах Советского Союза (к тому времени в обеих названных областях уже не осталось зерна на продажу). И наконец, 25 февраля, как мы видели, власти распорядились «субсидировать посевное зерно» для следующего урожая – из них 325 000 тонн было выделено Украине. 15 марта 1933 года поставки зерна на Украине были наконец официально прекращены.[ 8 ] Реквизиции зерна, правда, поощрялись до самого конца – якобы с целью вернуть необходимое «посевное зерно, украденное или незаконно распределенное»[ 9 ], как сформулировал Постышев. Однако уже в апреле Микоян отдает в Киеве приказ отпустить крестьянам часть зерна из армейских запасов.[ 10 ] Известны многие случаи раздачи хлеба крестьянам в конце весны 1933 года. При этом тех из них, которые поторопились съесть сразу слишком много, часто ждал летальньй исход. В мае предприняли дальнейшие попытки спасти тех, кто оставался в живых: в некоторых районах открыли больницы, заняв под них опустевшие крестьянские дома; голодающих кормили там молоком и гречневой кашей, чтобы вернуть им здоровье. Многие из них были в таком состоянии что лечение не спасло их, а некоторые все же выжили; женщинам и девочкам это удавалось лучше, чем мужчинам и мальчикам.[ 11 ] Однако сотрудник одной из таких, «больниц скорой помощи» своими глазами видел отца семейства, еще молодого человека, лежавшего в очень тяжелом состоянии и смотревшего, как его жену и двух сыновей – шести и восьми лет – отнесли в сарай, где складывали трупы, и, против ожидания, этот человек выжил.[ 12 ]
8
«Правда» от 16 декабря 1933.
9
«Правда» от 9 февраля 1933.
10
Э.Амманд, с.62.
11
О.Воропай, с.23.
12
Там же.
В конце мая, по имеющимся сведениям, смерть от голода в массовом масштабе практически прекратились, хотя коэффициент смертности по-прежнему оставался выше обычного.[ 13 ]
Истощенное крестьянство было теперь брошено на новую посевную кампанию. Но ни крестьяне, ни их лошади после пережитого голода к тяжелой работе оказались неспособны. Рассказы о смерти и истощенности лошадей теперь широко печатались в украинской прессе. Было принято решение использовать в помощь лошадям молочных коров.[ 14 ] Нет надобности говорить, что за состояние лошадей в ответе были опять же «кулаки» (одно из критических замечаний, направленных против бедняков и середняков, носило странный характер. В нем говорилось, что они показали «кулацкую некомпетентность в обращении и использовании рабочего скота»).[ 15 ] Студент, направленный на работу в деревню, описывает колхоз, где большую часть лошадей «держали на ногах с помощью веревок; если бы они легли, то уже бы никогда не встали». Их кормили тростниковой соломой, нарезанной и распаренной. Только 4 из 39 лошадей, отправленных на поля, дошли до них – и только 14 из 30 колхозников. Лошади были слишком слабы, чтобы тащить борону, им надо было помогать. Люди же очень недолго оказывались в состоянии тащить мешки с зерном, а потом были вынуждены снимать их. Те и другие едва дотягивали до четырех часов дня; лошади дальше не шли. Тогда председатель колхоза давал отбой, но все-таки «что-то было сделано».[ 16 ]
13
Например:
14
«Висти», 17марта 1933.
15
«Висти», 3 марта 1933.
16
С.Пидхайни, т. 2, с.89.
Украинское правительство призывало к более упорному труду, укоризненно упоминая колхоз, где крестьяне работали практически только семь с половиной часов вместо шестнадцати, которые сами себе записывают[ 17 ].
В июне 1933 года Затонский приехал в село. К нему обратилась толпа изнуренных крестьян, которых секретарь райкома представил ему как «уклонистов». Затонский заметил: «Если они умрут, это послужит уроком для других»[ 18 ].
17
«Висти», 23 апреля 1933.
18
О.Воропай, с.57.
Из-за физической неспособности крестьян выполнить всю работу и из-за огромной истощенности всей рабочей силы, сев 1933 года удалось закончить лишь с помощью разных дополнительных мер. В конце концов для колхозных лошадей выделили фураж, при этом вышло указание, что за использование фуража для иных целей будут привлекать к судебной ответственности по закону от 7 августа 1932 года.[ 19 ] Начиная с мая, в помощь селу была брошена масса рабочих рук, включая крестьянок. В свекловодческом колхозе, например, бригада из 25–30 женщин начала засевать ряды свеклы; когда они закончили их, половина лежала без сил. Тем не менее, даже теперь уполномоченный политотдела МТС (то есть офицер местного ГПУ), пришедший в поле во время раздачи пайка – ячменной и овсяной каши, – набросился на женщин, крича, что они ленивые «барыни»; те раскричались в ответ, побросали в него тарелки с кашей и горячим супом и избили его. Зачинщица баталии на следующий день спряталась в лесу, однако уполномоченный предпочел не докладывать об этом эпизоде[ 20 ].
19
«Украинский сбирник», т. 2, с.97.
20
О.Воропай, с.25–26.
Нехватка рабочей силы в деревне была возмещена также извне. На сбор урожая мобилизовали студентов и других горожан[ 21 ]. На помощь были брошены отряды солдат. В селах, где все население либо вымерло, либо бежало, солдат поселили в палатках вдали от поселений и сказали им, как и всем остальным, что там была эпидемия[ 22 ].
Более важным и постоянным явлением стало переселение крестьян из России в пустые или полупустые деревни Украины.[ 23 ] Неопубликованный указ, подписанный Молотовым, гласил, что, идя навстречу пожеланиям жителей центральных районов СССР, им разрешалось селиться на «свободных землях Украины и Северного Кавказа».[ 24 ] Около 100 русских семей было отправлено в Днепропетровскую область, другие – в различные места Запорожской, Полтавской и других областей – хотя многие из них так и не смогли жить в домах, где все пахло смертью, и «вернулись в Орел».[ 25 ] Обезлюдевшие деревни Ворошиловградской области, в первой половине 1933 года заросшие сорняком и неубранной яровой пшеницей, теперь были заселены русскими.[ 26 ] Имеющиеся во многих наших источниках сведения подтверждаются сообщениями официальной прессы[ 27 ]. Переселенные сюда крестьяне получали специальный паек – 50 фунтов пшеницы в месяц.[ 28 ]
21
Например: С.Пидхайни, т. 1, с.269.
22
В.Гроссман, с.165.
23
С.Пидхайни, т. 2, с.543; Пигидо-Правобережный, с.58.
24
Специальная комиссия Конгресса США.Отчет о коммунистической агрессии, с.19.
25
М.Вербицкий, с.47, 59.
26
Там же, с.74.
27
«Коммунист». Харьков, 26 декабря 1934.
28
О.Воропай, с.58.
В селе Мерефа Харьковской области дети жили одни, сиротами, на попечении выживших активистов. Когда приехавшие в 1933 году русские заняли бывшие дома этих детей, сироты били русских детей, называя их ворами и грабителями. В результате объявленного виновным сельского учителя приговорили к двенадцати годам трудовых лагерей.[ 29 ]
Разумеется, как и прежде, ругали за «ошибки» не только крестьян, но и менее активных партийцев. 17 июня 1933 года была выпушена инструкция, подписанная Сталиным и адресованная Косиору (копии были направлены секретарям обкомов, горкомов и райкомов), в которой говорилось:
29
Там же.
«Напоминаю вам в последний раз, что любое повторение ошибок прошлого года вынудит ЦК прибегнуть к более решительным мерам. И тогда даже, простите за выражение, партийные бороды не спасут этих товарищей».[ 30 ]
Это, безусловно, звучало угрозой старым кадрам, руководству Украины – хотя сам-то ЦК Украины обрушивался на подчиненные ему организации. Особенно доставалось от него Одесскому обкому. Газета компартии Украины ругала его за «решение отдавать пшеницу первого гектара на нужды местного или, точнее, общественного питания. Это ложно и ошибочно, поскольку подобное решение отодвигает на второй план снабжение хлебом государства, а проблему общественного питания выпячивает – на первый. Это доказывает, что некоторые из наших областных комитетов подпали под влияние интересов колхозников и тем самым служат интересам врагов нашего пролетарасого государства».[ 31 ] Удивительно искренняя формулировка!
30
С.Пидхайни, т. 1, с.231–232.
31
«Висти», 11 июня 1933.