Жажда бессмертия
Шрифт:
Она отстранилась и села на табуретку у стола.
— Эх, Карлуша, поздно. Уже слишком поздно.
— Что поздно-то? Не томи, говори!
Она горько усмехнулась и покачала головой.
— Я-то думала, что от работы спина болит, а оказалось от рака.
У Карла Борисовича перехватило дыхание.
— Как от рака? Ты же здоровая была. Вон, какие ведра таскала.
— И я так думала, а, оказывается, уже последняя стадия. Дали таблеток, чтобы не мучилась и домой отправили умирать. Все, прожила я свой век. Завтра куплю платье и туфли на похороны, чтобы дочке
Он опустился перед ней на корточки и заглянул в опухшие от слез глаза.
— Машенька, даже не думай об этом. Поняла меня? Я что-нибудь придумаю. А ты, держись. Не хорони себя раньше времени. Я, обязательно, придумаю, как тебя спасти, — с жаром сказал он и резко встал, отчего хрустнули колени. — Пойду. Вытри слезы, они не помогут. Позвоню тебе вечером.
Он размашистым шагом вышел из квартиры.
«Ну уж дудки! На этот раз ты меня не проведешь, Смертушка. Не отдам я тебе Машу. Вот увидишь, — подумал он и остановился. — Надо магнитофон купить и кассет побольше».
Карл Борисович зашел в магазин «Музыкальный мир» и подошел к продавцу.
— Мне нужен магнитофон, на который можно записывать.
— С функцией диктофона? — молодая девушка-продавец жевала жвачку и со скучным видом листала журнал. — Или с кассеты на кассету?
— Диктофона, — торопливо ответил профессор. — И побыстрее, пожалуйста. У меня мало времени.
Она окинула его равнодушным взглядом и показала на стеллаж с магнитофонами.
— Все такие, выбирайте.
Карл Борисович еле сдержался, чтобы не выругаться, схватил первый попавшийся магнитофон и поставил перед продавцом.
— И пустых кассет штук двадцать.
— Ого, это что же вы записывать собрались?
— Оперу, — выпалил он и достал кошелек. — Упаковывать не надо, а то зима наступит, пока вы это сделаете.
***
Карл Борисович установил магнитофон рядом с радиоприемником.
«Теперь я ни слова не пропущу и обязательно выясню, как вы туда попали», — думал он, настраивая усики антенны. По пути в гостиницу он зашел в магазин и набрал продуктов на несколько дней, чтобы лишний раз не выходить из номера. А магнитофон он задумал включать, пока будет спать.
— Так-с, ребята, всем привет, — сказал профессор и включил радиоприемник.
Послышался стук ложек и довольное кряхтение.
— Луиза, ты, как всегда, бесподобна, — похвалил Гюстав. — Пудинг выше всех похвал.
— Да, согласен, — отозвался еще один мужской голос. Карл Борисович его не узнал.
— Ты работала поваром в ресторане? — поинтересовался незнакомец.
Луиза кокетливо захихикала.
— Нет, Чан. Не в ресторане, а в богатом доме французского магната. Он занимался кораблями. По всему дому стояли макеты лайнеров и барж.
— Расскажи о себе, — попросил Чан и за столом наступила тишина, прерываемая только стуком ложек и далеким лаем собаки.
Она тяжело вздохнула.
— Не люблю вспоминать, но тебе, как новенькому, расскажу…Молоденькой девушкой я поступила к ним работать служанкой. В мои обязанности входило присматривать за старой больной матерью магната Моруа.
Луиза замолчала, но никто даже не думал ее торопить.
— Жильбер несколько лет учился в Англии и приехал навестить родителей. Обычно они к нему ездили, но в то лето, он сам соизволил явиться в отчий дом. Признаюсь честно, я влюбилась. Он был такой красивый, галантный, щедрый…М-да, казался настоящим рыцарем. Мы украдкой встречались в саду или в коридоре на этаже со спальнями господ. Через месяц наши встречи перешли в мою спальню. В конце лета, он уехал обратно в Англию, а я поняла, что забеременела. Мне было всего семнадцать. После того, как прошел испуг, я начала думать, что делать дальше. Уходить мне было некуда, я — сирота. Поэтому, собрав все силы и мужество, я подошла к госпоже Шарлотте и все рассказала.
— Шарлотта? Кто она? — спросил Чан.
— Мать Жильбера. К ее чести, хочу сказать, она меня не прогнала. Только велела держать язык за зубами, что бы ни одна живая душа не узнала, от кого я забеременела. Когда пришел срок рожать, меня поселили в женском монастыре. Там и родила девочку…Мелани. Через два месяца ее увезли к сестре Шарлотты, а я вернулась прислуживать в дом Моруа. Жильбер приехал к родителям только через пять лет и делал вид, что, между нами, ничего не было. Так я и жила, в чужом доме, вдалеке от своего ребенка. Много позже я узнала, что Жильбер признал дочь и часто навещал. Я не знаю, что ей говорили про меня. Может, сказали, что я умерла.
Луиза всхлипнула и глухим голосом продолжила.
— В один день госпожа Шарлотта слегла с горячкой, после письма. Два дня лежала в бреду, а когда пришла в себя, дала мне прочитать то письмо. Оно было от ее сестры. Той самой, к которой увезли мою доченьку…Мелани шла домой, после спектакля. В парке ее схватили какие-то подонки, надругались и перерезали горло.
Тяжелые вздохи и слова сочувствия послышались из динамика радиоприемника.
— Я не смогла дальше жить. Каждый день я вставала с надеждой, что когда-нибудь мы встретимся. Но, видно, не судьба. Двухмесячная крошка Мелани с белыми курчавыми волосами — только ее лик вселял в меня жизнь. Но после того, что с ней случилось, я не смогла жить дальше. Не хотела больше мучиться.
— И? Что ты сделала, Луиза? — в нетерпении прошептал Карл Борисович, прильнув к динамику.
Но тут в разговор вмешался Гюстав:
— Печаль ухудшает пищеварение. На десерт я вам расскажу, как мы с другом ходили лягушек ловить.
Все будто пробудились, вновь застучали ложки и послышались тихие разговоры на заднем фоне. Гюстав со смехом описывал «охоту» на лягушек.
Профессор распахнул окно. Холодный влажный ветер ворвался в комнату и заиграл занавесками.
— Не смогла жить дальше, — задумчиво произнес он. — Луиза убила себя. Но, как? Может, в этом секрет? Они остались в том возрасте, в котором совершили самоубийство. На их телах остались шрамы и отметины, которые они получили на Земле. В разное время. В разных местах.