Жажда целостности: наркомания и духовный кризис
Шрифт:
Программы «Двенадцать шагов» говорят о переживании алкоголиком болезни души, — когда алкоголика охватывают приступы, связанные с процессом привыкания. Как только алкоголики «достигают дна», то есть доходят до того момента, когда осознают, что это разрушительное и саморазрушительное поведение их окончательно «достало», они сталкиваются с духовным банкротством. Группы, практикующие «Двенадцать шагов», предлагают вдохновляющую духовную программу, которая помогает их членам не только прекратить следовать своей пагубной привычке, но и вылечить болезни души, а также избавиться от опустошающего внутреннего банкротства.
По мере того как люди при поддержке группы и других выздоравливающих практикуют «шаги»,
Юнг в своем знаменитом письме Биллу Уилсону писал: «Алкоголь по-латыни spiritus, и то же слово, которое мы используем для самого губительного яда, мы используем для и самого возвышенного религиозного переживания. Стало быть, здесь справедлива формула spiritus contra spiritum». Дух (спирит) божественного излечивает от разрушительного действия алкоголя, или «спиртного». Это предписание особенно поощряет развитие духовности как противоядия от алкоголизма, но оно также применимо и к другим видам зависимости, включая привыкание к наркотикам, злоупотребление едой, сексом, отношениями, властью и азартными играми. Если мы вместо следования пагубной привычке начнем утолять свою жажду переживанием Бога, к нам, в конце концов, придет та удовлетворенность, которой мы так страстно желали.
Я и целостность
Обсуждая стремление к целостности, я использовала такие понятия, как Бог, божественное и духовность. Для некоторых людей эти слова несут в себе положительный оттенок и выражают нечто в высшей степени желанное. У таких людей не возникает затруднений с понятием божественного присутствия в их жизни. У них, возможно, даже бывали переживания, доказывающие его существование и его влияние, и не исключено, что такие люди упорно стараются развить связь с этой силой.
Однако эти понятия по многим причинам вызывают у многих людей глубокий душевный дискомфорт. Я недавно присутствовала на симпозиуме, на котором политики, преподаватели, психологи, социальные работники и антропологи обсуждали проблемы, стоящие перед американской молодежью. Почти все участники соглашались в том, что для более полного понимания и решения этих вопросов нам необходимо обращаться не только к психологическим, материальным и социальным проблемам молодежи, но и к ее духовным запросам. Но большинство выступавших говорили о том, как трудно подойти к этой теме. Один из присутствующих говорил о «духовном мире», или о духовности, как о теме, которая часто считается запретной. Это зачастую скрытое, невыразимое словами, но основополагающее качество жизни нередко в большей степени окружено табу, чем более явно противоречивые области, такие, как секс и деньги.
Многие из нас отрицают свою духовность. Подобно тому как мы подавляем и отвергаем все те ужасные вещи, которые мы сделали по отношению к себе и другим, мы отказываемся признавать в себе мистические способности. За последние несколько десятилетий вместе с возрождением интереса к духовным системам, учениям и практикам мы начали отходить от их отрицания и признавать эту существенную сторону человеческого опыта. Почему же все-таки столь многие из нас имеют с этим такие проблемы?
Эти вопросы сложны и многогранны. Как существует множество форм религиозных верований, так же существует и множество религиозных установок и предпочтений. Одни люди видят глубину переживаний, связанных с конкретной теологической моделью, и признают их положительное влияние. Другие, хотя и выросли в семьях и обществах, где над ними довлели принятая идеология и религиозная
Когда в девятилетнем возрасте я стала заходить в епископальную церковь, которая находилась по соседству с моим домом, моя семья не причисляла себя к какой-либо конкретной вере. Многое из того что я там узнала, в то время было для меня очень важным, но в конечном итоге я отдалилась от церкви, чтобы искать свою реализацию где-нибудь в другом месте. Главной причиной моего отступничества была та исключительность, которую мне там внушили. Я помню, как священник говорил учащимся школы конфирмантов, что на небеса попадут только те, кто крещен христианской церковью. В то время одним из самых важных людей в моей жизни была одна добрая и щедрая американка японского происхождения, которая исповедовала буддизм. Я относилась к ней как к своей бабушке, и она была для меня самым любящим и добрым человеком из всех, кого я знала. Ее ласковые объятия и ее сострадательность неоднократно приносили мне утешение.
Когда я спросила священника о Кайоко, он стал утверждать, что, поскольку она не христианка, ей не сулит то же спасение, что могу обрести я. Я просто не смогла в это поверить. Как несправедливо, что человек, постоянно проявляющий любовь к ближнему, о которой говорил Иисус, будет проклят только потому, что исповедует другую религию. Спустя несколько лет став свидетелем ряда подобных случаев, я решила, что если Бог моей церкви проводит дискриминацию, то я больше не хочу иметь дело с такой формой Бога или с такой доктриной.
Некоторые дети испытывают трудности с религией, когда видят, что принципы религии, на которой они воспитываются, идут вразрез с действиями людей, которые их практикуют. Духовный отец — совершенный образ богобоязненного человека, который каждое воскресенье ходит в церковь. Он служит как честный пастор и во время службы читает отрывки из Библии, где говорится о любви и порядочности. Но за дверями церкви, придя домой, он зачастую напивается и бьет своих жену и детей. В этой ситуации священник уж никак не практикует то, что проповедует. Его религиозное притворство, лежащее рядом с оскорбительным поведением, разрушает представление ребенка о Боге.
Ребенок, ставший жертвой инцеста, который постоянно слышит истории о милостивом Боге, не может представить себе, как любящая божественная сила может позволить насилие и несправедливость. Люди, которым, напротив, говорили, что Бог мстителен и за малейшие прегрешения отправит нас в ад, могут стать настолько запуганными, что в конце концов решат отказаться от всего, что связано с религией или духовной практикой.
Многие люди, столкнувшись с жесткими представлениями и установками, касающимися Бога, а также с действиями, совершаемыми во имя Бога или под религиозным прикрытием, попадают в тупик и чувствуют гнев. Они естественным образом развивают отрицательные реакции и защитные механизмы против всего, что относится к религии, но, делая это, изолируют себя от возможности жизненно важного переживания своего духовного потенциала.
Предмет нашего страстного желания имеет множество имен: божественная сущность, творческая энергия, сила любви, божественная Мать, наша природа Будды, Дао или космическое сознание. Верующие называют это Великим Духом, Христом, Возлюбленной Душой, нашим источником вдохновения, нашей Высшей Силой или Богом — это лишь несколько имен. И хотя эта неописуемая сила находится за пределами любых определений, чтобы поведать о ней, мы вынуждены использовать слова.