Жажда любви

Джеймс Элоиза

– Поскольку, как я понимаю, этот упрек вас не обидел, не стану притворяться, что пришла в ужас и сейчас упаду в обморок.

– Как в шекспировской «Лукреции», – вспомнил он. Вы, случайно, не изображаете Лукрецию, лицо которой сияет красотой и добродетелью?

– Звучит как описание идущей в битву армады. Ни в коем случае! Будь я Лукрецией, кинжал нашел бы дорогу в сердце Тарквиния.

– Браво! Но не бойтесь, леди Роберта, я никогда еще не унижался до насильственных методов Тарквиния.

– Вот как? Полезно знать, что запятнанная репутация

далеко не всегда заставляет себя чувствовать «оскверненной тюрьмой».

– Совершенно ужасная метафора! Не понимаю, как мог Шекспир написать такое! – нахмурился герцог. – Уверяю, леди Роберта, что дамы уходят от меня такими же уверенными в собственной божественности, как накануне, а может, и немного больше. Я нахожу, что наслаждение – божественный дар. Не считаете?

Они вошли в бальный зал. Особое наслаждение, по мнению Роберты, заключалось в голодноватых взглядах, которыми окружающие женщины пожирали Вильерса.

– Полагаю, вы вряд ли играете в шахматы? – неожиданно спросил он. – Сегодня мне сделали весьма приятный сюрприз в этом отношении.

– Никогда не знала правил, – вздохнула она. Шахматная доска целую вечность пылилась в отцовской гостиной, и Роберте так и не пришло в голову подойти к ней хотя бы однажды. Если бы она только знала, что шахматы сейчас в большой моде!

Герцог, похоже, прочитал ее мысли.

– Почти никто в этом доме, – он кивнул в сторону веселившихся гостей, – не может считать себя сколько-нибудь достойным шахматистом. Разве только я и, возможно, наша хозяйка питаем к шахматам нечто вроде странного пристрастия.

Они переступили порог зала и остановились, ожидая начала нового танца. Роберте показалось, что Вильерс не чувствует себя обязанным развлекать ее. Мало того, уронил ее руку, а когда Роберта вопросительно посмотрела на него, оказалось, что он обменивается взглядами с молодой матроной, на высоко взбитых волосах которой умещался целый корабль.

– Чудо мореходства, – пробормотал он, поняв, что она проследила за направлением его взгляда. – А мадам Мур так изящна, что странно, как это она не опрокидывается чаще обычного.

Она ему уже надоела, и это вполне естественно. Он быстро устает от жизни.

– Насколько я понимаю, легкие фрегаты несложно взять на абордаж, – заметила Роберта, обмахиваясь веером. – Полагаю, это весьма заманчивая добыча для тех, кто слишком неуклюж или ленив, чтобы привлечь более остойчивое судно.

– Определенно неожиданные глубины характера, – признал он, и прозвучавшие в его низком голосе веселые нотки мгновенно успокоили Роберту. На душе стало гораздо теплее.

Звуки труб возвестили начало менуэта.

Герцог склонился перед ней. Роберта закрыла веер и сделала реверанс. Па танца повелевали, чтобы они держались на расстоянии, лицом к лицу. Она млела под взглядом этих полуприкрытых тяжелыми веками глаз. Сердце бешено колотилось.

В конце танца он взял ее руки, поцеловал и низко поклонился.

– Мой титул, леди Роберта, – герцог Вильерс. Надеюсь, мы скоро увидимся, тем более

что я договорился о длительном шахматном матче с вашей хозяйкой.

Она, конечно, знала, что герцог считается лучшим шахматистом в Лондоне, но теперь поняла, насколько он азартен и во всем остальном. И что этот азарт – его слабость.

– Желаю удачи, – улыбнулась она.

– Удачи в свидании с вами или в шахматах?

Роберта намеренно отвела глаза. Сейчас она вела игру всей своей жизни. Значит, ни в коем случае нельзя проявлять интерес к противнику.

– В шахматах, конечно, милорд. Меня часто не бывает дома, и не хотелось бы пробуждать в вас надежды, что я предпочту позор и унижение, которым вы так великодушно предлагаете меня подвергнуть.

Круто повернувшись, она все же оглянулась и успела увидеть блеск белоснежных зубов – герцог смеялся, – прежде чем нырнуть в толпу. До этих пор она беззаботно танцевала со всеми подряд, но теперь поняла: для того чтобы поймать Вильерса, нужно иметь оглушительный успех в обществе. Стать самой завидной невестой сезона. Самой желанной из всех незамужних женщин.

Ему придется сражаться за ее руку с десятками мужчин… иначе он просто забудет о ее существовании…

Брат Джеммы появился перед ней почти час спустя. Роберта сидела в окружении трех молодых лордов, наперебой предлагавших ей имбирные вафли и пунш. По сравнению с Вильерсом очаровать их было несложно. Все трое пожирали ее глазами, и, судя по взглядам молодых леди, она ощипывала цыплят, предназначавшихся на ужин кому-то другому.

Но Деймон быстро отпугнул от нее поклонников, что втайне очень понравилось девушке, считавшей, что последним полезно немного пострадать, и увел из зала.

– Куда мы идем? – спросила Роберта, когда они зашагали по коридору, о существовании которого она даже не подозревала.

– В гостиную сестры, – коротко ответил он с широкой улыбкой. Толкнул дверь, и действительно перед ней предстали знакомые стены горчичного цвета, минус Юдифь и голова на блюде. Роберту так заинтересовало это обстоятельство, что она не сразу заметила, что комната вовсе не пуста.

Прямо перед ней, перегнувшись через подлокотник кресла, стояла женщина. Все, что могла видеть Роберта, – белоснежная округлая попка, потому что фиолетовые юбки были задраны на голову незнакомки, вероятно, для того, чтобы не помялись. Между ее расставленными ногами примостился джентльмен, который, конечно…

Обслуживал ее.

Роберта зажала рот ладонью и оцепенела. За спиной послышался тихий смешок Деймона.

Роберта не могла отвести глаз от непристойной сцены: почти неистовой, ожесточенной и странным образом завораживающей. Мужчина, вонзаясь в партнершу, одновременно ласкал ее. Женщина, кем бы она ни была, явно наслаждалась, судя по издаваемым ею стонам. Джентльмена Роберта не узнала: он имел весьма солидный животик, но бедра его казались сильными, и, очевидно, он тоже был на верху блаженства: яростно мял попку партнерши, подтягивал ее к себе и…