Жажда возмездия
Шрифт:
– Это для нее самое лучшее, – сказал врач. – Надо этим воспользоваться!
Две служанки держали Леонарду за плечи, Эстебан навалился на нее всей своей тяжестью, а Деметриос, промыв рану, наложил шину и забинтовал ногу длинными полосками ткани, предварительно обмакнув их в муку, разбавленную водой. Получилась конструкция, держащая поврежденную ногу в фиксированном состоянии, к концу которой врач подвесил большой камень после того, как несчастную уложили в кровать. Во время операции бедная женщина дважды приходила в себя и снова теряла сознание. Когда все было кончено, она уснула
– Мадам Леонарду нельзя беспокоить, – сказала Агнелла Фьоре. – Я прикажу принести еще одну кровать.
– Отдайте ей мою комнату, – сказал Деметриос. – Я могу спать на конюшне вместе со своим слугой. Одну ночь...
– Ты все-таки думаешь ехать? – спросила Фьора, встревоженная тем, что ей придется расстаться со своим верным другом.
– Донне Леонарде я больше ничем не могу помочь. Если ночью будет хорошая погода, то я отправлюсь в путь, – сказал Деметриос. – Пусть природа делает свое дело.
– А сколько времени она будет делать это свое дело?
– Примерно недель шесть... Но успокойся, – сказал Деметриос, видя, как вытянулось ее лицо, – я вернусь раньше. Как только я подлечу короля, он, без сомнения, позволит мне уехать.
– Не очень-то рассчитывайте на это! – заметил Агноло, который только что вернулся от одного клиента. – Если вы понравитесь нашему королю, он не отпустит вас так легко.
– Надеюсь, что мне удастся его убедить. Кстати, мэтр Агноло, мне кажется, что вы в курсе привычек короля?
– И вы спрашиваете об этом простого торговца, да вдобавок еще и иностранца. Я ведь не являюсь лицом, приближенным к монарху.
– Меня не очень удивило бы это, будь это во Флоренции, – усмехнулся Деметриос. – Но в королевстве, которое управляется, по-видимому, твердой рукой...
– Что, если нам прогуляться по саду, где нам никто не помешает, да и воздух там прекрасный? – предложил хозяин дома.
Проходя мимо кухни, он приказал служанке принести им охлажденного вина в беседку из жимолости и кирказона – настоящее украшение сада; другим его украшением был розарий, за которым Флоран ухаживал, как родной отец. Он как раз срезал увядшие цветы, когда Деметриос и Агноло вступили на его территорию.
– Кончится тем, что я отправлю тебя на свой участок в Сюресне, – сказал со вздохом Нарди. – Ты проводишь в саду гораздо больше времени, чем за конторкой.
– Это потому, мессир, что мне нравится заниматься цветами больше, чем деловыми бумагами.
– А что скажет твой отец? Он послал тебя ко мне не для того, чтобы ты стал садовником, – покачал головой Агноло.
– Я достаточно изучаю дело зимой, когда сад не требует забот. И мне так нравится работать здесь.
Агноло с улыбкой взъерошил волосы юноши, которые и без того торчали в разные стороны:
– Поговорим об этом после. А сейчас будь добр, пойди и займись пока своими прямыми обязанностями. Мне надо поговорить с этим сеньором.
Флоран сразу же ушел, и оба мужчины медленно зашагали по дорожкам, посыпанным песком.
– В отличие от своего отца, короля Карла VII, наш король Людовик окружил себя обычными людьми, и часть его совета состоит из буржуа вроде меня. Таким образом он
Жаннетона, самая молодая из служанок, принесла мужчинам вино. Она наполнила стаканы и, подав их, исчезла. Жара начинала давать о себе знать, пчелы монотонно жужжали в кустах жимолости. Но в беседке было довольно прохладно. Агноло выпил глоток вина, промокнул губы салфеткой и продолжил:
– Я не был возведен в ранг советника, как мой приятель Жан де Пари, но случалось, что мне давали кое-какие поручения. Кроме того, я имел честь сопровождать мессира Людовика де Марразена и моего друга Жана де Пари, когда те в прошлом году ездили к герцогу Рене II Лотарингскому, чтобы возобновить с ним мирный договор, который он нарушил по указанию герцога Бургундского.
– По его указанию? Как это?
– Герцог Рене еще молод, ему всего двадцать четыре года, и он очень неопытен. Карл Смелый презрительно называет его «ребенком», но это любезный и храбрый человек, который, впрочем, волею случая стал управлять Лотарингией. Только из-за ранней смерти своего кузена, случившейся три года тому назад, он получил корону, и король Людовик сразу же подписал с ним договор о добрососедстве, что, естественно, очень не понравилось Карлу Смелому.
– К чему же он прибегнул, чтобы заставить молодого герцога отказаться от союза? – поинтересовался Деметриос.
– Это было весьма просто проделать с прямым и честным юношей. Ферри де Водемон, его отец, и даже Иоланда Анжуйская, его мать, были крупными должниками герцога Филиппа, отца Карла Смелого. Карл напомнил Рене о старых векселях, и Рене позволил обмануть себя. Однако он быстро понял, чего стоил союз с герцогом Бургундии. Он был вынужден отдать своему опасному союзнику четыре своих города с правом держать там гарнизон и назначать губернаторов.
Это означало, что бургундец возьмет Лотарингию в кулак, и только бог знает, какой он у него тяжелый! Когда после снятия безрезультатной осады Нейса войска Смелого двинулись на Люксембург и Тионвилль, герцог Рене заключил союз со швейцарскими кантонами, которым тоже было на что жаловаться. Рене II окончательно созрел для того, чтобы попасть в руки Людовика, и никто, кроме него, не умеет так ловко собирать плоды, взращенные другими.
– Я понимаю. А что может произойти в настоящее время?
– Тут я ничего не могу вам сказать. Может, вы разузнаете об этом побольше в Компьене?
– Я надеялся, что вы меня проводите туда. Я здесь чужой, и вы были бы для меня хорошим протеже.
– Вы в этом абсолютно не нуждаетесь, – возразил Агноло Нарди. – А что касается дорог, то завтра я дам вам в проводники юного Флорана. Он отлично знает эту область и доведет вас до места. Я же должен остаться здесь, ибо завтра мессир Ребер д'Этувилль, парижский судья, собирает руководителей корпораций, чтобы обсудить вопрос о помощи, которую они могли бы оказать в случае осады нашего города.