Жажда жизни
Шрифт:
Она отводит взгляд в сторону, смотрит на журнал. Открывая его, она поднимает ручку со стола и держит ее напротив страницы.
— Итак, давай начнем с причины, почему ты здесь.
Сказать ей, почему я здесь.
Я здесь, потому что моя жизнь пошла под гребаный откос. Из-за одной аварии.
Не хочу перед кем-либо звучать ноющим говнюком, но знаю, что лучше признаться в своем дерьме этой женщине.
— Это была авария. — Мой голос ровный.
Она кивает и начинает записывать.
—
— Привела ли эта авария к серьезным травмам? — Ее взгляд встречается с моим. Она смотрит на меня так, словно не знает, а в ее словах явственно слышится абсолютное незнание.
Я думал, что мир знал обо мне все.
Но, может, не она.
Понимание этого немного расслабляет меня, и откуда-то берется желание рассказать этой женщине все.
Сильнейшие страхи. Сожаления. О ненависти к самому себе, которую я чувствую из-за собственной немощности.
— Да. — Я делаю глубокий вдох. — Обе ноги были сломаны. Запястья были раздроблены. Были обширные переломы ребер. Но все эти травмы были самой легкой частью. — Я злобно усмехаюсь. — Худшим были… взрывной перелом нижних позвонков и субдуральная гематома. — Я пальцем стучу по голове в месте, где находится скрытый отросшими волосами шрам. — Когда я был на операционном столе с открытой черепушкой, мое сердце перестало биться. — Делаю глубокий вдох. — Технически, я был мертв около минуты.
— И какие ощущения от осознания того, что ты умер?
Я приподнимаю плечо в полу-пожимании, словно это ничего не значит. Но это очень важно.
— Не знаю. Но я знаю, чего я не ощущаю.
— Чего же?
— Жизни. Я не чувствую себя живым. Я знаю, что это должно бы заставить меня чувствовать себя более живым, чем когда-либо. Но это не так.
— Почему?
— Потому что я не могу участвовать в гонках. Без гонок я ничто.
— Ты уверен в том, что это правда?
— Если бы не было ею, я не оказался бы здесь.
Ее глаза отрываются от меня, она смотрит на написанные ею слова.
— Ты не участвовал в гонках со дня аварии?
— Нет.
— Физически ты способен водить машину? Травмы не препятствуют этому?
— Нет, не препятствуют. Я проходил реабилитацию год, делая все возможное для того, чтобы вернуться в машину. — И теперь не могу, потому что я чертов трус.
— Итак, это не тело удерживает тебя от гонок. Твой разум.
— Я бы, блядь, не был здесь, если бы это было не так. — Я не хотел ругаться или огрызаться, но ничего не мог с собой поделать. Но также я и не извинился за это, потому что я козел.
Наши взгляды встречаются, ее взгляд тверд.
— Что насчет поездок в роли пассажира? Как тебе это?
— Справляюсь. — Едва.
— Та же степень паники, что при попытке водить?
—
— Ты страдаешь от панических атак?
Я хмурюсь.
— Только когда пытаюсь вести машину, — бормочу тихо.
Мне нелегко признавать, что у меня есть панические атаки.
Она снова скрипит бумагой. Скрежет ручки по бумаге доводит меня до раздражения. Это и ее чертовы ноги, ее грудь, которая вздымается и опадает при каждом ее вдохе и выдохе.
Я больше не хочу говорить. Я просто хочу ее трахнуть и не думать о своих дерьмовых проблемах. Похоронить себя в ее теле так глубоко, чтобы я мог думать лишь о ней, видеть и чувствовать только ее.
— Теперь, когда ты не участвуешь в гонках, как ты проводишь свое время?
Я жестко рассмеялся.
— Вам глянцевую или реальную версию?
— Правду. Я хочу, чтобы ты всегда говорил мне только правду. Если тебе кажется, что прямо сейчас ты не можешь ею поделиться, это нормально. Но никакой лжи. Я не смогу помочь, если ты будешь лгать мне.
— Ладно. – Я выдыхаю. — Как я провожу свои дни? Сожалею о прежних днях, тоскую по жизни до аварии и забочусь о похмелье. Затем иду в бар, напиваюсь, цепляю женщину. Веду ее в отель, к ней домой, в переулок, в туалет бара, плевать куда, и трахаю ее. Абсолютно то же самое я делаю на следующий день, и через день, и в любой другой после.
Это первый раз, когда я перед кем-то обнажаю свою жизнь.
И она даже не вздрогнула. Полагаю, она должна была слышать много разного дерьма.
— Все еще думаете, что можете мне помочь? — Смотрю на нее с вызовом.
— Да. — Она одаряет меня твердым взглядом. — Ты пьешь, чтобы скрыть свои чувства. Уверена, мне не нужно говорить, что это плохая идея. Алкоголь — твоя зависимость?
— Прямо в точку, — рассмеялся я, но смех получился глухим, даже для моих ушей.
Я так давно смеялся по-настоящему, что уж и забыл эти звуки.
Она перестала скрещивать ноги. И мое внимание мгновенно перенеслось на них. У нее великолепные гребаные ноги. И на ней чулки. Интересно, есть ли под этой юбкой пояс с резинками?
— Прости, если это задевает тебя, но я так работаю. Я могу задать вопрос и заставить почувствовать дискомфорт. Тебе не нужно отвечать, но, если все же ответишь, мне это поможет оказать помощь тебе.
— Нет, я не зависим.
— Уверен?
— Уверен. Я не пьяница.
— Что ты чувствуешь, если думаешь о том, чтобы не пить снова?
Я задумался на мгновение.
— Ничего не чувствую. — Сомневаюсь, что что-то сможет заставить меня чувствовать.
— И все же, я бы рекомендовала обратиться к кому-нибудь по поводу употребления алкоголя. Я знаю чудесную группу, которая справляется с состоянием…