Жажда. Трилогия
Шрифт:
Артуро качает головой.
— Мы не можем позволить тебе сбежать. Приказ президента Соединенных Штатов. Ты должна быть остановлена любой ценой. — Он показывает на окружающих нас солдат. — Нам найдут замену.
Я выдавливаю усмешку:
— Ты не пожертвуешь всеми этими людьми.
— Это не мое решение.
— Ерунда! Они ждут твоей команды. Скомандуй им бросить оружие и убираться отсюда к чертовой матери. — Я делаю паузу. — Ты блефуешь.
Артуро смотрит мне в глаза. Мой взгляд его не пугает.
— Я молюсь о том, чтобы блефовала ты, — мягко говорит он.
Счетчик
Я встречаюсь взглядом с Артуро:
— Когда ты последний раз молился, Артуро? Перед судом инквизиции? В день, когда тебя повесили? Я сделала то, что сделала, потому что знаю, какую угрозу моя кровь представляет для мира. Сегодня я убила всех этих людей по той же причине — чтобы защитить человечество.
Артуро спорит:
— Защитить нас от чего? От возможности превратиться во что–то более великое? В существа, которые не будут стареть, не станут причинять друг другу вред? Ты уже смеялась над моей миссией. И семьсот лет назад ты тоже надо мной смеялась. И все же моя идея остается самой благородной на земле — сделать человечество совершенным, позволить ему стать богоподобным.
— Ты не можешь стать богоподобным, сливаясь с чудовищем!
Мои слова его удивляют.
— Ты не чудовище, Сита.
— Но я не ангел. А если и ангел, то ангел смерти — во всяком случае, для человечества. Да, у меня есть право на жизнь. Его мне даровал Кришна. Но только при условии, что я буду жить одна и не буду создавать себе подобных. Теперь я нарушила эту священную клятву. Возможно, он уже осудил меня, поэтому я и вынуждена здесь страдать и убивать всех этих людей. Но что сделано, то сделано. Я — то, что я есть. Человечество — то, что оно есть. Мы никогда не соединимся. Разве ты этого не видишь?
— А ты разве меня не видишь, Сита? Я пример того, чего можно добиться, смешав наши ДНК. И я всего лишь неполный пример, потому что не смог завершить процесс. Только подумай, во что может превратиться человечество, если ты позволишь мне поэкспериментировать с твоей кровью всего несколько недель. Хватит даже нескольких дней. Это все, о чем я прошу. Потом, когда я закончу, я обещаю, что отпущу тебя. Я сделаю так, что ты будешь на свободе.
Я с горечью говорю:
— Я вижу тебя, Артуро. Я вижу, в кого ты превратился. В молодости ты был идеальным человеком: преданным, любящим, талантливым. Но твой талант испарился в тот день, когда ты получил мою кровь. Твоя любовь тоже испарилась. Ради своих экспериментов ты даже пожертвовал мальчиком, которого любил. Ты пожертвовал нами — нашей любовью. Ты лгал мне и, думаю, сейчас снова лжешь. Ты больше не предан Христу — ты предан только себе. Хотя я тоже лгала своему богу, я все равно люблю Кришну и молюсь, чтобы он простил мне мои грехи. Я все еще люблю тебя и молю тебя приказать своим людям нас отпустить. Но поскольку я люблю и его и тебя, я не могу сдаться. Ты не получишь моей крови. — Я делаю паузу. — Ни один человек ее не получит.
Артуро меня знает. Он знает, что я не блефую, когда речь идет о жизни и смерти.
Таймер подходит к тринадцати минутам. Несчастливое число. Его лицо и голос показывают, что он отступился.
— Я не
Я киваю:
— Тогда мы будем здесь стоять, пока не взорвется бомба.
Джоэл смотрит на меня. Я смотрю на Джоэла. Говорить больше не о чем.
Артуро стоит неподвижно как статуя. Светит луна.
Двенадцать минут. Одиннадцать. Десять.
Десяти минут еще может хватить, чтобы спастись от взрыва.
— Arturo, ti prego, — вдруг говорю я. — Артуро, пожалуйста. По крайней мере предупреди своих людей. Пусть они бегут. На моей совести уже достаточно крови.
— Взрыв не оставит никакой крови, — говорит он, поднимая глаза вверх, к небу. — Мы превратимся в пыль, летящую по ветру.
— Это нормально для тебя и для меня. Мы прожили долгие жизни. Но большинство этих людей молоды. У них есть семьи. Отдай приказ — и оставь достаточно людей, чтобы не позволить Джоэлу и мне сбежать.
Артуро вздыхает и поворачивается. Он поднимает руки и кричит:
— Подразделения «В» и «Г» свободны! Спешите! Сейчас взорвется ядерная бомба!
Начинается большое движение. Подозреваю, что хотят бежать не только подразделения «В» и «Г». Солдаты прыгают в грузовики. Ревут двигатели. Колеса визжат. Ворота распахиваются. Машины исчезают из вида. На скорости сто пятьдесят километров в час они сумеют уехать к моменту взрыва минимум на двадцать пять километров. Они выживут. Но слишком много людей остаются охранять нас. Если мы попробуем бежать, нас убьют. Лучше умереть так, думаю я. Стоя на ногах. Растворившись во всепоглощающей волне огня.
Тут я что–то вспоминаю.
«Он в такой крепкой камере, что она выдержит даже взрыв атомной бомбы».
Но если мы только двинемся и попробуем бежать к лабораторному подвалу, они откроют огонь.
Впервые за свою долгую жизнь я не вижу выхода.
Время ползет.
Восемь минут. Семь. Шесть. Пять.
— Я даже не знаю, можно ли остановить механизм, когда бомба уже активирована, — говорю я себе под нос.
— Нельзя, — бормочет генерал Хэйвор, напрягая остатки своего разума.
— О, — произношу я.
Тут у меня появляется необычное ощущение, это слабая, но постоянная вибрация во всем теле. Разумеется, прямо у меня над головой висит луна. Она светит на нас с того момента, как мы вышли из пещеры. Но чего я не понимала — из–за происходящего с нами — это что все это время мое тело наполнял лунный свет. Оно становилось все более прозрачным. У меня такое ощущение, что я стеклянная. Интересно, думаю я, мне даже не понадобилось снимать одежду. Помимо меня, это замечает Артуро.
— Сита! — кричит он. — Что с тобой происходит?
Стоящий рядом со мной Джоэл сдавленно выговаривает:
— Я вижу сквозь тебя!
Я отпускаю генерала. Глядя вниз на свои ладони, я вижу сквозь них, сквозь пальцы землю. Но я вижу и пульсирующую в венах кровь, тонкие капилляры, светящиеся как сложная сеть оптоволокна. Меня пронизывает прохладная энергия, а сердце странным образом теплеет.
Оно теплеет, даже когда начинает разрываться. Вокруг меня распространяется белое свечение. Я чувствую, что могу подняться вверх и улететь.