Жажда. Трилогия
Шрифт:
— Одна из них.
— А другая?
Он потягивается и зевает:
— Это проект, над которым мы с коллегами работаем последний месяц.
У меня холодеет кровь. Именно в последний месяц Эдди начал производить свою орду уличных бандитов–вампиров. Энди сумел воспроизвести представления Артуро о вампирской ДНК, потому что уже какое–то время анализировал молекулы, начав задолго до того, как был схвачен Джоэл. Это может означать только одно: кто–то из выродков Эдди спасся от устроенной мной бойни.
«Я не знаю. Я уничтожила твою тупую банду».
«Ты в этом не уверена».
«Теперь уже уверена. Видишь ли, я могу
«Ну и что из того? Если понадобится, я в любой момент могу создать новых».
Эдди признал, что других не было. Он не мог меня обмануть, но, может быть, обманули его самого. Может, один из его отпрысков создал вампира и не сказал ему. Это единственное объяснение. Видимо, правительство поймало вампира и отправило его на базу в пустыне. Интересно, этот мистический вампир все еще там? Затеянная мной спасательная операция только что сильно усложнилась.
Приходится задуматься, не слишком ли уже поздно. У Энди есть — как минимум — примерная схема кода ДНК вампира. Сколько еще понадобится времени ему и его коллегам, чтобы создать новых сосателей крови? Единственный, кто дает мне надежду, это генерал: он произвел на меня явное впечатление, что все будет держать в тайне, пока не придет время сделать собственный ход. И слова Энди о нем подтверждают это. Все, связанное с вампирами, видимо, до сих пор заперто на базе.
В ответ на замечание Энди я выдавливаю из себя усмешку. Поразительно, неужели выдавливаю.
— Ты делаешь современное чудовище вроде Франкенштейна? — спрашиваю я шутливо, хотя вовсе не шучу.
Мой вопрос, понятно, попадает в точку, и Энди минуту сидит молча, уставившись на свой стакан, словно это хрустальный шар.
— Мы играем в игру с высокими ставками, — признает он. — Выделение кода ДНК любого существа — это как игра в кости. Ты можешь и выиграть, и проиграть.
— Но, должно быть, это увлекательная игра?
Он вздыхает:
— У нас не тот крупье.
Я кладу руку ему на плечо:
— Как его зовут?
— Генерал Хэйвор. Это крепкий орешек. Не думаю, что мать дала ему имя. Во всяком случае, я его не знаю. Мы обращаемся к нему «генерал» или «сэр». Он верит в устав, исполнение, самоотдачу, дисциплину и силу. — Энди качает головой: — Он совершенно не настроен создавать атмосферу свободного мышления и доброжелательного сотрудничества.
Я проявляю участие подружки:
— Тогда тебе надо от них уйти.
Энди недоверчиво и горько улыбается:
— Если я уйду сейчас, то уйду от одного из величайших открытий нашего времени. Плюс ко всему мне нужна эта работа. Мне нужны деньги.
Я глажу его волосы. У меня мягкий и соблазняющий голос:
— Тебе надо расслабиться, Энди, и не думать об этом глупом генерале. Вот что: завтра после работы сразу приходи ко мне. Я остановилась в отеле «Мираж», номер 2134. Мы поиграем в кости и закажем себе еще один поздний ужин.
Он мягко берет меня за руку. Его взгляд моментально становится сосредоточенным, и я снова вижу его ум, ощущаю его теплоту. Он хороший человек, работающий в плохом месте.
— А сейчас тебе надо идти? — грустно спрашивает он.
Я наклоняюсь и целую его в щеку.
— Да, но мы увидимся завтра. — Я отодвигаюсь и подмигиваю ему. — Мы с тобой повеселимся.
Он доволен:
— Знаешь, что мне
— Что?
— У тебя доброе сердце. Я чувствую, что могу тебе доверять.
Я киваю:
— Ты можешь мне доверять, Энди. Действительно можешь.
Глава восьмая
Одно из самых печальных повествований в современной литературе, по крайней мере для меня, — это «Франкенштейн» Мэри Шелли. Потому что в каком–то смысле это чудовище — я. Знали люди об этом или не знали, но это я на протяжении веков пробуждала в них кошмар. Я — первородный страх, что–то мертвое, пришедшее в мир живых или, лучше сказать — и точнее, — что–то, что отказывается умирать. И все же я считаю себя более человечным существом, чем персонаж Шелли, более человечным, чем порождение Артуро. Я чудовище, но я могу искренне любить. Но даже моя любовь к Артуро не уберегла его от того, что он поверг нас в такой кошмар, от которого, казалось, нельзя было пробудиться.
Его секрет превращения был очень прост и до невероятного изобретателен. В новое время у спиритов стало модным использовать кристаллы, чтобы разбивать высокие уровни сознания. Чего большинство этих людей не знают, так это того, что кристалл — это всего лишь увеличитель и что пользоваться им надо очень осторожно. Он усиливает то, что присутствует в ауре личности, в ее физическом поле. Можно одинаково усилить и ненависть, и сострадание. На самом деле, жестокие чувства разрастаются легче, если дать им шанс. Артуро интуитивно знал, какие именно кристаллы надо использовать с тем или иным человеком. С большинством людей он вообще отказывался применять кристаллы. Лишь немногие, говорил он, готовы к таким высоким колебаниям. Какая трагедия, что, когда он получил образец моей крови, интуиция покинула его. Жаль, что вместе с ней не ушел и его особенный гениальный дар. Так далеко нас завести, как это сделал он, мог только гений.
Безумный гений.
Лишь одному ему известным образом Артуро располагал вокруг человека магниты и медные пластины, и их колебания передавались в ауру. Например, когда он помещал у меня над головой кварцевый кристалл, на меня нисходило умиротворение. А когда он использовал подобный кристалл в работе с юным Ральфом, мальчик становился раздражительным. В мозгу Ральфа много чего происходило, и он не был готов к применению кристаллов. Артуро это понимал. Он был алхимиком в полном смысле этого слова. Он мог трансформировать то, что не поддавалось изменениям. Не только тела, но и души.
Артуро не верил, что сознание — это порождение тела. Он чувствовал, что все наоборот, и я думаю, что он был прав. Когда он менял ауру, он при этом изменял и физиологию человека. Ему нужны лишь соответствующие материалы, говорил он, и тогда он может изменить все что угодно. Грешного человека превратить в сияющее божество. Бесплодного вампира — в любящую мать.
По большому счету, именно возможность снова стать человеком и заставила меня дать ему свою кровь. Держать в своих руках свою собственную дочь — какой восторг! Я поддалась искушению из–за своих душевных печалей. Якша заставил меня дорого заплатить за бессмертие, лишив Рамы и Лалиты. Артуро обещал вернуть половину из того, что было утрачено. Прошло уже четыре тысячи лет. Казалось, что половина лучше, чем ничего. Пока моя кровь капала в золотую чашу Артуро, я молилась, чтобы Кришна благословил ее.